Онлайн книга «Обитель Тьмы»
Наконец после долгого, страшного пути расположились лагерем на ночевку. Место для ночлега выбрали хорошее – сухое, ровное, укрытое от ветра кольцом деревьев, с мягкой травой и густо стелющимся по земле мхом. – Сколько еще до Моревских рудников? – спросил у Глеба воевода, снимая с плеча прошитую стальной нитью перевязь с тяжелым мечом. Глеб прикинул в голове и ответил: – Верст семь. Хотя расстояния здесь никогда не бывают точными. – Ты говорил, что Моревские рудники кишат волколаками? Глеб кивнул. – Да. По крайней мере, раньше так было. В глазах воеводы появилось недовольство. – Опасное место для ночлега, – сухо сказал он. – Не нападут ли они на нас ночью? – Мы обложим лагерь кострами и будем поддерживать в них огонь до рассвета. Огонь слепит волколаков. Если костры не потухнут – близко они не подойдут. Ну, а если подойдут, у твоих стрелков есть мушкеты. С десяти шагов мушкетная пуля легко разворотит волколаку морду. Лицо Бранимира осталось мрачным и недовольным, однако он сказал: – Что ж, будь по-твоему. У меня осталось семеро стрельцов. Я установлю возле костров дозорный пост и буду сменять его каждые два часа. – Хорошая мысль, – одобрил Глеб. – Сооружайте костры, а я пойду осмотрюсь. Глеб зашагал к темной стене деревьев и через несколько секунд растворился в этой живой, трепещущей и опасной темноте. Толмач Рамон, сидя у костра, тщательно осматривал свою рубашку. Заметив пятно присохшей грязи, он попытался оттереть его ногтем. Сидевший рядом ратник глянул на него и насмешливо проговорил: – Ты прямо как девка, толмач. Наверное, в грязном исподнем и спать не ляжешь? – Человек сотворен по образу и подобию своего Создателя, – вежливо ответил Рамон. – Но, глядя на некоторых, можно подумать, что их создателем была чумазая обезьяна. Кстати, друг мой, ты знаешь заповедную тайну воды? – Какую? – насторожился ратник. Рамон поманил воина пальцем, а когда тот нагнулся, сказал: – Она пригодна не только для питья, но и для умывания. Ратник побагровел от ярости, но сделал над собой усилие и ухмыльнулся. – Думаешь, эта тайна сделает меня счастливым? Рамон мягко улыбнулся и качнул головой. – Лучше. Она сделает тебя чистым. Стрельцы, слышавшие это, засмеялись. Впрочем, смех этот длился недолго. Ратники выглядели совершенно измотанными. Яловые сапоги и охотничьи чирки с длинными голенищами они скинули, а мокрые портянки развешали на прутах-вешалах вкруг разведенного костра. Где-то далеко прокаркал ворон. Один из ратников насторожился и тихо проговорил: – Не к добру это. Ворон – птица злая. – Дурак ты, Куныр, – сказал ему, позевывая, другой. – И про ворона ничего не ведаешь. – А ты, что ли, ведаешь? – Конечно. И ты должон ведать. Это знание нам от предков передается. – Ратник вздохнул. – Да только нынче мало кто к ним прислушивается. – К кому? – спросил кто-то из растянувшихся на траве стрельцов. – Да к предкам. Все бегаем, суетимся. Думаем, что самые умные. А только предки наши во сто крат умнее нас были. Вот и про ворона вы ничего не знаете. А промеж тем ворон – птица Земного Огня. – Это почему же? – поинтересовался кто-то из стрельцов. – Потому что черная. Все черные птицы помогают человеку. И глухарь, и дятел. Глухарь живет на пожарищах и собирает души погорельцев, чтобы унести их в Уграй. – А дятел? – А дятел долбит в деревьях дыры, чтобы спрятать туда души померших детишек. – От кого спрятать? – Ясно от кого. От гончих бога Велеса. Некоторое время ратники молчали, прислушиваясь к звукам вечернего леса. Потом один из них заявил: – Я про такое слышал. Только врешь ты, Скуратка. Это не наша вера, а вера лесных людей из восточных лесов. – Вера наших предков не отличалась от их веры, – сухо возразил Скуратка. – Вот скажи мне, Бутый, ты когда медведя губишь, душу его пленишь? – Конечно. Коли медведю нос не отрезать и душу его не пленить, душа эта во сне к тебе придет и насмерть задерет. – Верно. А ведь лесной народ поступает так же. Снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь далеким карканьем ворона и шорохом листьев. – А я люблю рыбу, – совершенно невпопад проговорил рыжеволосый, конопатый ратник, лежащий у костра с травинкой во рту. – Весной и осенью, коли воевода даст увольнение, всегда у реки промышляю. Бью стрелами щук и налимов, которые жмутся к берегу. Иной день по полтора пуда настрелять получается. Ратник Бутый усмехнулся и спросил: – И к чему ты это сказал? – Так, ни к чему. Просто вспомнилось. – Вспомнилось ему, – проворчал ратник Куныр. – Разбередил душу… Я в детстве тоже с батей рыбачить любил. Видел бы ты, каких мы сомов из Большой Лозарки вытягивали. По четыре пуда весом! – Это ты, братец, врешь, – возразил Скуратка. – В Большой Лозарке отродясь таких сомов не бывало. – Это у тебя не бывало. А у нас с батей бывало. – Чего это вы раскудахтались, как хлебопашцы на торжке? – сердито проговорил самый хмурый и молчаливый из ратников. – Лучше о другом подумайте. Вокруг кровь, смрад, а наш Первоход и в ус не дует. А мечом своим машет так бойко, будто он у него не из хуралуга, а из берестяного прутика. – Верно говоришь, друг, – согласился Бутый. – А знаешь, почему его кличут Первоходом? – Знаю. Считается, что он первым пришел в Гиблое место. Однако это не так. – Что значит «не так»? – А то и значит. Люди ходили в Гиблое место задолго до Первохода. И уж тем более задолго до нонешних ходоков. Ратники посмотрели на хмурого товарища недоверчиво. – А ты-то почем знаешь? – спросил его один. Хмурый чуть прищурил зеленые глаза и ответил: – Знаю. Мне прабабка рассказывала, когда еще я был мальчонкой. Долго жила моя прабабка на свете. Ратники притихли, с любопытством глядя на хмурого и ожидая услышать интересную историю. Но хмурый замолчал и уставился на огонь. Наконец один из стрелков, сутулый и длиннорукий, как горбун, не выдержал. – Чего томишь? Рассказывай уже. Хмурый прищурил зеленые глаза, пригладил ладонью курчавую бороду и только после этого заговорил снова: – В нашем роду все живут долго. У моей прабабки тоже была прабабка. И она рассказывала ей про прежних храбрых воинов, которые ходили в Гиблое место. И не шебуршились по окраинам, соскребая с берегов Лызьвы бурую пыль, а ходили в самое сердце Гиблого места. |