Онлайн книга «Как до Жирафа… »
Я выбрал нужный подъезд. Вышел какой-то мужик, и я воспользовался – проник без звонка в домофон. Задумался: тринадцатая квартира – это какой этаж? Третий-четвертый? Оказалось, второй. Дверь была не закрыта. Я притормозил. А стоит ли? Но щель приоткрытой двери выглядела так таинственно и призывно, что у меня аж в животе на мгновение что-то сжалось и взбодрило, как обычно, когда лезешь в какую-нибудь непроверенную пещеру. Я махнул рукой: зря ехал, что ли? И вошёл. Два шага. И оторопел снова. Меня ждала картина маслом: ободранная квартира, газеты-газеты-газеты, и клоун под куполом цирка – Катерина. Даром что волосы не рыжие, зато кучеряшки дыбом, как парик. Хотя нет, – прищурился я, – не клоун. Скорее девочка на шаре, как у Пикассо, только вместо шара пианино, а в руке японский бумажный фонарик. Воу, а маечка-то и шортики чисто условные. Изогнулась вся, вытянулась. Живописно. Хотя обычно девушки себя лепестками всякими осыпают или укладываются на столе голыми, как тарелка под суши. Интересно, а у неё шея так не сломается? – Андрей Викторович, это вы? – жалостливым голосом сказала «соблазнительница», но не обернулась. – Снимите меня, пожалуйста, я застряла. – Застряла?! – Волосами зацепилась… Скорее, пожалуйста, а то я сейчас без скальпа останусь! Я глянул вверх и обнаружил, что её волосы обвивали крюк на потолке. И тут до меня дошло. Вот идиот! – Сейчас, – выдал я сквозь смех. Очень кстати на полу, на отрезанной обоине оказались ножницы. Подтолкнул под Катерину раздолбанное советское пианино – такое же, как у нас в школе на пении было. – Скорее! – ещё жалостливее произнесла она. Я подобрал ножницы, встал на табуретку. – У меня всё онемело, – сообщила Катерина. – Особенно рука с фонариком. Меня разобрало на стёб. – А вы на пианино обычным способом играть не пробовали? – спросил я, отрезая накрученые намертво на железный крюк каштановые кудряшки. – Я играю… – пролепетала она. – Ой, падаю! И Катерина рухнула на меня, еле успел подхватить её и чудом удержался на стуле. – Оу-оу, полегче, – хмыкнул я. – Я, как вы, в цирковой студии не занимаюсь. Хотя, по-честному, она и не тяжёлая была. Катерина шевельнулась, и мы снова едва не свалились, как дрова, со стула. – За шею хватайтесь! – приказал я. А то будет сейчас вторая картина маслом и сломанный копчик в придачу. Краснея от неловкости, Катерина обхватила меня руками за шею. Мы оказались лицом к лицу друг ко другу. Ого глаза какие! А я не замечал, что она такая хорошенькая. Или всё дело в трогательной беззащитности? Или в нежной розовой коже щёчек и смущённо хлопающих ресницах? Не длинных, зато точно не накладных. Молчу уже о том, что грудь её так волнительно коснулась меня, что на мгновение в жар бросило и показалось, что между мной и нею нет моей рубашки, куртки и тонюсенькой, вызывающей маечки. Я подхватил Катерину под попу, тоже приятную на ощупь, и слез со стула. Она тут же освободилась, правда покачнулась. – Простите, ноги затекли, – виновато сообщила моя переводчица, шатаясь. – Не прощу, – ухмыльнулся я и, поддержав за талию, усадил на стул рядом. – На следующем корпоративе будете на трапеции выступать. – На трапеции?! – Её глаза расширились, отчего мне стало ещё веселее. – Ну, или на шесте, – продолжал веселиться я, с сожалением отпустив её талию. – Попрошу Анжелу обязательно найти заведение с шестом. Она моргнула, и её лицо выразило неподдельный ужас. – Если свободных шестов не будет, можете, конечно, на пианино сыграть. Но придётся, скорее всего, приносить с собой своё в ресторан. Вы ведь только хардкор предпочитаете? – мотнул я подбородком на памятник советской культуре. И тут заметил, что в одной руке Катерина по-прежнему держит бумажный фонарик из Икеи. – Положите на пол. Она неопределённо кивнула и не положила. – Он вам дорог, как память? Невозможно расстаться? – Н-нет, – снова моргнула она, – р-руку не чувствую… Я с-сейчас. Ну что ты будешь с ней делать? Я выскреб из её ригидных на самом деле пальцев кольцо фонаря, отложил его и взял за руку. Она опять покраснела, как майская роза. – Андрей В-викторович, н-ну з-зачем вы? – Как вас с заиканием переводчиком-то взяли? – глумился я, растирая нежные ручки. Взгляд упал на её босые ноги. Улёт, даже в пальцах ног и том, как она неловко наступила одной ступнёй на другую, было что-то чертовски трогательное. И забавное. Краснела она тоже забавно – так и подмывало сказать что-нибудь ещё, чтобы она покраснела и губу закусила смущённо. – Я н-не заикаюсь, – ответила Катерина. – А фонарик чего на пол не бросили? – поинтересовался я. – Его привёз дедушка из далёких морей? – Бабушка, – наконец, перестала заикаться наша тургеневская девица. – Она была переводчиком с китайского. Я осклабился: – А чего ж она вам фонарик подарила, а языку не научила? – Научила, – ответила Катя. Настала моя очередь моргать. – Так какого чёрта вы переводите договор с китайцами на английский? – Я знаю язык не идеально, – заявило это чудо морское. – И диплома у меня нет по нему. – Не идеально – это как? – Могу только общаться в быту. – Расскажите мне про свой ремонт на китайском, – приказал я. И Катерина вполне бодро замяукала на языке родины Джеки Чана. Я ничего не понял, но звучало уверенно. Бывают же такие кадры! Некоторые без масла в дырку лезут, ничего не зная, а эта не пользуется таким ресурсом! – Я совершенно не владею экономической и деловой лексикой, – призналась горе-переводчица. – Зато я нихау могу сказать, и всё. – Я отстранился и скомандовал: – Так, в понедельник узнаете, сколько стоят курсы повышения уровня китайского, зайдёте в кадры и выясните, какие нужны бумажки для оформления курса за счёт компании. Потом доложите мне. – Х-хорошо. – И заикаться уже хватит. – Х-хорошо. Горбатого могила исправит. Я окинул взглядом свежебетонного вида стены, обои на полу и спросил: – Ремонт, значит? А рабочие когда придут? – Не придут. Я сама… Меня снова пробило меня на стёб: – Опять будете пляски с пианино устраивать? – Зачем? – Ну вряд ли будете клеить обои в прыжке. Она растерянно уставилась на стены, словно впервые в жизни их видела. |