Онлайн книга «Город женщин »
Меня несказанно радует, что мы прояснили этот вопрос, Анджела. Столь важная тема не терпит недомолвок. – Только учти, Вивви, он зануда, – предупредила Дженни. – Если вдруг заскучаешь, ни в коем случае не подумай, что секс всегда такой унылый. – Зато он доктор, – возразила Селия. – Самое то для нашей Вивви. Сейчас ей важнее всего бережное обращение. («Нашей Вивви»! Разве придумаешь лучшее напутствие? Меня считают «своей Вивви»!) Субботним утром мы сидели под сенью вяза в дешевой закусочной на пересечении Третьей авеню и Восемнадцатой улицы, дожидаясь, когда пробьет десять. Девочки успели показать мне дом доктора Келлогга – совсем рядом, за углом, – и черный ход, которым мне надлежало воспользоваться. А пока мы заправлялись кофе и блинчиками и подруги взволнованно давали мне последние указания. Вообще-то, артистки крайне редко вставали в такую рань, тем более по субботам, но ни одна не пожелала пропустить столь важное событие. – Он наденет резинку, Вивви, – предупредила Глэдис. – Он всегда ею пользуется, так что не о чем переживать. – С резинкой ощущения похуже, – добавила Дженни, – но без нее нельзя. Термин «резинка» мне не доводилось слышать, но я догадалась, что речь о презервативе – приспособлении, о котором нам рассказывали на том самом семинаре «Гигиена» в Вассаре. Я даже держала одну такую штуковину в руках – мы с девчонками брезгливо передавали ее по рядам, будто дохлую препарированную лягушку. Если Глэдис и Дженни имели в виду другую резинку, решила я, скоро сама все узнаю, так что нет смысла спрашивать. – А потом раздобудем тебе пессарий, – добавила Глэдис. – У нас у всех стоит пессарий. Что такое пессарий, я тоже не знала, но потом сообразила, что это диафрагма. О ней нам тоже рассказывали на уроках гигиены. – А у меня больше нет пессария! – пожаловалась Дженни. – Его бабушка нашла и спросила, для чего он, и я соврала, что этой штукой чистят серебро. И она забрала его себе. – Чистят серебро?! – взвизгнула Глэдис. – Надо ведь было что-то сказать, – пожала плечами Дженни. – Одного не пойму: как приспособить пессарий для чистки серебра? – не сдавалась Глэдис. – А мне-то откуда знать! Спроси бабулю, она как-то умудряется. – Как же ты сейчас предохраняешься? – спросила Глэдис. – Никак… ведь мой пессарий лежит у бабули в шкатулке с драгоценностями. – Дженни! – хором воскликнули Селия и Глэдис. – Да знаю я, знаю. Но я осторожна. – Вот уж дудки! – отрезала Глэдис. – Ты постоянно забываешь об осторожности! Вивиан, не будь такой глупой дурочкой, как Дженни. Предохраняться надо всегда! Селия порылась в сумочке и протянула мне сверток в коричневой бумаге. Внутри оказалось маленькое, аккуратно сложенное белое махровое полотенце, все еще с ценником. – Это тебе, – объяснила Селия. – Если кровотечение начнется. – Спасибо, Селия. Она пожала плечами, отвернулась и, к моему изумлению, покраснела. – Иногда в первый раз идет кровь. Хоть будет чем вытереться. – Только не вздумай пачкать полотенца миссис Келлогг, – добавила Глэдис. – Да уж, вещички миссис Келлогг лучше не трогать, – сказала Дженни. – Кроме ее мужа! Его можно трогать, – прыснула Глэдис, и девушки расхохотались. – Ого! Уже одиннадцатый час, Вивви, – сказала Селия. – Тебе пора. Я попыталась встать, но в глазах вдруг потемнело. Я тяжело плюхнулась обратно на скамейку. Ноги не слушались. Умом я совершенно не волновалась, но тело было другого мнения. – Все в порядке, Вивви? – спросила Селия. – Ты точно хочешь? – Хочу, – подтвердила я. – Совершенно точно. – Ты, главное, не накручивай себя, – посоветовала Глэдис. – Я вот никогда не накручиваю. Здравый совет, решила я. Вспомнила, как мать учила меня несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, прежде чем брать барьер верхом на лошади, – а потом встала и направилась к выходу. – До скорого, девочки! – попрощалась я весело, хотя происходящее казалось мне немного нереальным. – Будем ждать тебя ровно на этом месте, – пообещала Глэдис. – Оглянуться не успеешь, как все кончится! – успокоила меня Дженни. Глава шестая Доктор Келлогг ждал меня прямо у черного хода. Я едва успела постучать, как дверь распахнулась, и меня пригласили в дом. – Здравствуй, здравствуй. – Доктор высунулся наружу и огляделся по сторонам, проверяя, не шпионят ли за нами соседи. – Давай-ка закроем за тобой дверь, милочка. Он был среднего роста, с самым обычным лицом и цветом волос, в самом обычном костюме, какие носят все респектабельные мужчины средних лет. (Если сейчас у тебя появилось подозрение, что я не в состоянии вспомнить его внешность, ты не ошиблась: я и правда совершенно его забыла. Попадаются такие люди, чьи черты невозможно запомнить, даже когда стоишь нос к носу и смотришь им прямо в лицо.) – Вивиан, – он протянул мне руку для рукопожатия, – благодарю за визит. Пойдем наверх и расположимся там. Он говорил со мной, как доктор с пациенткой. Точь-в-точь мой педиатр в Клинтоне. Будто я пришла с жалобой на ушную инфекцию. Меня это, с одной стороны, успокоило, с другой – развеселило. Я чуть не захихикала, но сдержалась. Мы прошлись по его дому, элегантному и респектабельному, но, как и сам доктор, совершенно безликому. В округе наверняка нашлась бы сотня домов с точно такой же обстановкой. Помню лишь шелковые диваны с дурацкими кружевными салфеточками на спинках. Терпеть не могу кружевные салфеточки. Доктор провел меня в комнату для гостей, где на кофейном столике нас ждали два бокала с шампанским. Шторы были задернуты – видимо, чтобы не напоминать о безбожно раннем часе. Келлогг закрыл за собой дверь. – Располагайся на кровати, Вивиан. – Он протянул мне бокал с шампанским. Я чопорно присела на самый краешек, почти ожидая, что доктор сейчас вымоет руки и достанет стетоскоп, но он придвинул деревянный стул и устроился прямо напротив меня. Подавшись вперед, Келлогг опустил локти на колени и уставился на меня, будто собирался поставить диагноз. – Итак, Вивиан. Наша общая подруга Глэдис упомянула, что ты девственница. – Верно, доктор, – ответила я. – Не нужно называть меня «доктор». Мы ведь друзья. Зови меня Гарольдом. – Очень приятно, Гарольд, – сказала я. С этого момента, Анджела, происходящее превратилось для меня в сплошную комедию. Если раньше я волновалась, то теперь нервозность как рукой сняло. Это ведь чистый абсурд: моя реплика «очень приятно, Гарольд», маленькая гостевая комната с нелепым мятно-зеленым синтетическим покрывалом на кровати (я не помню лица доктора Келлогга, но то жуткое покрывало мне никогда не забыть), доктор в своем официальном костюме и я в лютиково-желтом вискозном платьице, – даже если поначалу Келлогг не верил, что я девственница, само это платьице развеяло бы всякие сомнения. |