Онлайн книга «Мистер»
– Что? Она смотрит на свои руки. На свои бесценные руки. И бережно кладет одну поверх другой. «Ее бил какой-то мудак!» – Мне пришлось сбежать. – Еще бы. Нужно дать ей знать, что я на ее стороне!.. Я накрываю ладонью ее руки и осторожно сжимаю. Безумно хочется посадить Алессию на колени и обнять, но я сдерживаюсь. Пусть выговорится. Алессия нерешительно глядит на меня, и я отпускаю ее руки. – На маленьком автобусе я приехала в Шкодер, а оттуда мы уехали на грузовике: Данте, Илли и пять девушек. Одной из них было… то есть и сейчас, наверное, еще есть семнадцать лет. Такая юная? Я удивленно вздыхаю. – Ее зовут Блериана. В грузовике мы разговаривали. Много разговаривали. Она тоже из Северной Албании. Из Фиерзы. Мы подружились, собирались работать вместе… – Алессия умолкает, вновь переживая те дни или гадая, что стало с подругой. – Они забрали у нас все. В задней части грузовика поставили ведро… Ну, ты понимаешь. – Чудовищно. – Да, там жутко пахло. – Она передергивает плечами. – И у нас была бутылка воды. У каждой. Лицо Алессии бледнеет – совсем как в нашу первую встречу. – Успокойся. Я здесь. Я с тобой. Я хочу все узнать. – Правда? – Она смотрит на меня пустым взглядом. – Да. Если, конечно, ты сама хочешь мне рассказать. Почему я хочу знать? Потому что люблю ее. Потому что она стала такой, как сейчас, пережив подобные обстоятельства. – Ехали три или четыре дня, – глубоко вздохнув, продолжает Алессия. – Точно не знаю. Мы остановились, когда грузовик подъехал к… переправе? Кажется, это так называется. Там перевозят машины и грузовики. Нам дали хлеб. И черные пакеты – надеть на голову. – Что? – Это как-то связано с иммиграцией. Они измеряют… э-э… dioksidin e karbonit? – Оксид углерода? – Да, точно. – В кабине, что ли? Она пожимает плечами. – Точно не знаю, но если его слишком много, то становится ясно, что в грузовике люди. В общем, его каким-то образом измеряют. Мы въехали на переправу. Там было шумно. Очень шумно. Работали двигатели. Шумели другие грузовики. Мы сидели в темноте. С пакетами на голове. А потом наш двигатель смолк, и мы слышали только скрежет металла и скрип шин. Море волновалось. Очень сильно волновалось. Мы все лежали. – Ее пальцы принялись поглаживать золотой крестик. – Дышать было трудно. Я думала, что умру. – Неудивительно, что ты не любишь темноту, – хрипло произношу я. – Одну из девушек стошнило. Этот запах… – Алессия… – Пока мы ели хлеб, еще до въезда на переправу, я услышала, как Данте сказал на английском, будто нам предстоит зарабатывать деньги, лежа на спине. Он не знал, что я понимаю. Так мне стало ясно, что нас ждет. Меня охватывает жгучая ярость. Жаль, что я не убил ублюдка, как предлагал Дженкинс. Алессия опускает голову, и я нежно поднимаю ее за подбородок. – Сочувствую. Я вижу в глазах Алессии не печаль и не сожалению, а злость. – Слухи ходили и раньше. Пропадали девушки из нашего города и из соседних деревень. Даже из Косова. Я помнила об этом, когда садилась в автобус, но надеялась на лучшее. Она сглатывает, и злость в ее взгляде сменяется болью. Она чувствует себя обманутой. – Алессия, ты не виновата, и твоя мать тоже не виновата. – Я рассказала девушкам о словах Данте. Трое мне поверили, в том числе Блериана. И когда представился случай, мы сбежали. Не знаю, спаслись ли остальные. – Голос Алессии звучит виновато. – У меня был адрес Магды, записанный на листке бумаги. Все праздновали Рождество, а я шла. Я шла несколько дней. Шесть или семь, наверное. Потом я нашла Магду, и она обо мне позаботилась. – Благослови ее Бог. – Да. – Где ты спала, пока шла к ней? – Я не спала. Почти не спала – было слишком холодно. В одном магазине я украла карту. – Алессия опускает взгляд. – Я не представляю полностью, что тебе пришлось пережить, но я очень тебе сочувствую. – Это было до того, как я встретила тебя. – Она слабо улыбается. – Теперь ты знаешь все. – Спасибо, что рассказала. – Я целую ее в лоб. – Ты очень, очень смелая. – Спасибо, что выслушал. – Я всегда выслушаю тебя, Алессия. Всегда. Ну что, поедем домой? Она с облегченным видом кивает, я завожу машину и выезжаю на трассу. – Хочу спросить еще кое-что, – говорю я, обдумывая ее ужасную историю. – Что? – Как его зовут. – Кого? – Твоего… жениха, – последнее слово я почти выплевываю. Ненавижу этого мерзавца. – Не скажу. – Она качает головой. – Он прямо как Волан-де-Морт, – бормочу я себе под нос. – Из «Гарри Поттера»? – Ты читала «Гарри Поттера»? – Ну да. Моя бабушка… – Тайком провезла книги в Албанию, да? Алессия смеется. – Нет. Книги прислала Магда. Мама мне их читала. На английском. – Так вот почему ты так хорошо говоришь на английском! Твоя мама тоже хорошо знает наш язык? – Мама? Да. Отец… ему не нравится, когда мы друг с другом разговариваем на английском. – Ну еще бы. – Чем больше я узнаю о ее отце, тем больше начинаю ненавидеть его. Хотя в этом не признаюсь. – Может, поставишь еще какую-нибудь песню? Алессия листает список, и ее глаза загораются при виде имени Ру Икс. – Мы танцевали под эту песню! – Да, наш первый танец. – При воспоминании о нем я улыбаюсь. Такое чувство, будто это случилось сто лет назад. Мы молча слушаем песню. Алессия покачивается в такт музыке. Радостно видеть, что после рассказа о жутком прошлом ей стало легче. Она выбирает следующую песню, а я размышляю о подонке, который причинял ей боль – о ее женихе. Если я хочу защитить Алессию, я должен узнать о нем все. Кстати, нужно срочно узаконить пребывание Алессии в Англии. Брак со мной, возможно, решит эту проблему, но не исключено, что прежде ей понадобится здесь легализоваться. Надо позвонить Радже… – Его зовут Анатолий. Анатолий Тачи. – «Того, чье имя нельзя произносить вслух»? – Да. Я мысленно делаю пометку: запомнить это имя. – Значит, ты все-таки решилась открыть его мне. |