— И откуда вам, сударь, об этом известно? — строго спросил другой офицер. — Вы говорите с такой уверенностью, точно вы пророк, вроде… Нострадамуса.
— Его пророчества мне знакомы. Темны они, на далекое будущее рассчитаны. Но многие из них уже сбылись. Что до моих предсказаний, то я обладаю даром видеть будущее. Это — Божий дар.
— Гм, в таком случае, не могли бы напророчить нам хотя бы, какая погода будет завтра на море? — с усмешкой спросил третий офицер. — Ну, не говоря о том, не придется ли нам столкнуться с вашими не очень добрыми знакомыми — англичанами?
— С утра будет штиль, паруса ваших судов окажутся бессильны. В середине же дня небо внезапно закроет туча, пришедшая с востока, поднимется сильный ветер, дующий в северном направлении. Если вы правите в сторону Испании, то он окажется для вас вам благоприятным.
— И еще вопрос, сударь, — мягко проговорил капитан. — Я немало тронут известием, что та черная женщина с младенцем на руках, которую мы сделали своей невольницей, ваша жена, а ребенок — ваш сын…
— Да, это так, — потупился Костя. — Я прожил среди туземцев около года. Признаться, сейчас я оказался совсем без средств, но когда они появятся, я выкуплю у вас и эту женщину, и ребенка. На сем разрешите откланяться?
— Желаем вам доброй ночи, — сказал капитан. — Посмотрим, сбудутся ли ваши предсказания в отношении завтрашней погоды.
И Костя, поклонившись, вышел.
Предсказывать погоду при его способностях — дело не слишком сложное. А вот что касается всего остального… Кажется, он заронил в испанцах ненужные подозрения. И стоило ему брякать про Марию Стюарт?!
С другой же стороны, надо постараться убедить их: схизматик — их верный друг и помощник. Тогда появится надежда освободить негритянку. Ведь не желала же она ему дурного, наоборот… И потом, надо бы как-то отомстить королеве Елизавете за замечательный тайный приказ утопить его в море.
Ему очень хотелось снова увидеться со своей «Таней», объяснить ей, насколько она была не права. И она поймет, в том можно не сомневаться! Но как ее найти, Костя не знал. Испанец сказал, что он очень тронут — но, судя по всему, более ничего добавлять не собирался.
…Когда же Константин вышел из кают-компании, там можно было услышать такой, довольно горячий разговор.
— Мне, между прочим, очень подозрителен этот человек, — говорил тот офицер, который первым увидел несчастного, подготовленного к жертвоприношению. — Вначале он мне солгал, так почему бы верить ему сейчас? Не лгал ли он нам все это время? Ведь он наверняка хотел расположить нас к себе своей примирительной политикой к Риму, зная, что мы — испанцы. Отсюда, кстати, и Ржечь Посполита, и Стефан Баторий… Он ругал Елизавету — и опять же по той же причине. Он вознамерился освободить Марию Стюарт — ну что за бредни! Если она уже поймана, то какие ключи отворят запоры ее темницы? Ее, наверное, сама Елизавета сторожит. Ох, как он мне не по нраву!..
— А его пророчества? Что он себе позволяет? Будто сам Спаситель к нам вернулся, — сказал не без иронической усмешки другой офицер. Но тут же примолк под суровым взглядом капитана — тот не одобрял не только богохульство, но даже малейший намек на оное.
— И потом, он год прожил с этими дикарями, а я от некоторых миссионеров слышал, — сказал третий офицер, — что колдовство у таких язычников развито в высшей степени. Они, вроде бы, даже на некоторое время могут мертвых оживлять, — и испанец перекрестился. — И потом, сегодня он наверняка нам навредил, сообщив черномазым, что надо уйти. Наверняка так оно и было. А то, что он был связан — все та же ложь. Наверняка было так: он первым увидел корабли, приказал черномазым себя связать, и… А вот вы, любезный дон Фернандес, еще ему руку жали с благородным видом.
Слово взял капитан:
— Во всех ваших доводах есть частичка правды. Это очевидно. Но подумаем, какой вред короне может причинить этот человек? Мы высадим его в Кадисе, да и пусть себе идет восвояси со своей чернокожей бабой и ребенком. Мне отчего-то жаль его. В его глазах я увидел такую тоску…
— А я бы посмотрел на то, сбудутся ли его предсказания, — заявил один из офицеров. — Ведь он даже не посмотрел на закат! Любой моряк сделал бы это, желая предсказать погоду на завтра.
— Хорошо, посмотрим. А теперь, господа, давайте расходиться по каютам, — предложил капитан. — Спокойной вам ночи.
И каждый из офицеров перед уходом подошел с поклоном к своему капитану.
Утро следующего дня, как и предсказывал Костя, выдалось на удивление спокойным. Океан был похож на зеркало, в котором отражалась лишь голубизна неба. Паруса на реях обвисли безжизненными тряпками, и суда стояли на месте. Но именно к полудню небо в одной своей части стало чернеть. Страшная туча приближалась с юга так быстро, что не прошло и часа, как весь небосклон заволокло почти черным одеялом тучи, из которой хлынул страшный тропический ливень, а вместе с тем налетел такой шквал, что еще минуту назад висевшие как тряпки паруса надулись. Да так туго, что заскрипели реи.
Капитан в плаще из промасленной кожи вышел на палубу в сопровождении офицеров.
— Ну, и как вам наш предсказатель? — спросил он у них. — Ведь слово в слово все сошлось!
— Н-да, и здесь что-то нечисто… — сказал один офицер.
— Надо убрать часть парусов. Пожалуй, все прямые, — сказал капитан, смотря на мачты. — Оставим одни косые, их хватит. Боюсь, посрывает этот ветер паруса. Отдайте матросам команду…
Ветер гнал суда к берегам Испании, как стремительный лесной ручей гонит легкую щепку. Но корабли были крепкими, капитан и команда — опытными. А что можно пожелать моряку, кроме попутного ветра? Именно поэтому атмосфера, царившая в тот вечер в кают-компании, оказалась легкой и непринужденной, хотя судно порядочно качало, а бокалы с пуншем нельзя было ставить на стол — они обязательно скатились бы на пол.
— Однако, вот вам и наш предсказатель! — сказал один из офицеров. — Так напророчить, будто он всю свою жизнь провел в плаваниях!
— Нет, Суарес, оставьте, пожалуйста, — вежливо, как обычно сказал капитан. — Вот я на самом деле всю жизнь провел в плаваниях. Но по вчерашней вечерней погоде я не мог бы сказать ничего о том, что случилось сегодня с утра. Этот человек предчувствовал и необыкновенный штиль, и резко сменивший его ураган каким-то другим… инструментом, что ли. Говорят, есть животные, которые задолго знают о приближении землетрясений или ураганов. Так и здесь — особая чувствительность организма.
— Это было бы очень простым объяснением, — сказал дон Суарес. — Можно предчувствовать ураган, но как предугадывать штиль? Живое существо боится непогоды, бури, потрясений, готовится внутренне к ним. Вот и узнают какие-то зверьки о таких явлениях. Но штиль-то, штиль, то полное отсутствие опасности!..
— Ах, господа, — заговорил другой офицер, — мы будем долго и бесплодно рассуждать об этом, если не призовем в нашу компанию этого странного человека. Возможно, он сам поведает нам о том, как ему удается предугадывать. Он еще говорил о каких-то религиозных кровавых войнах… Может быть, он и здесь будет прав. Тогда мы окажемся виноваты в том, что не донесли о человеке с такими способностями его величеству королю…
