Онлайн книга «Тайный код гения»
«спешу сообщить, что означенный объект начал писать роман по-другому, вводя новых героев. На чтениях были все те же люди, что и в прошлый раз. Не всем роман нравился…» — Нашла, что искала? — спросил Гриша, заглядывая через плечо. — Да. — И что это? — Пока не могу сказать, если только позже. Не обижайся, но правда не могу. — Такие секреты? Документ исторической важности? Анна подумала, что Гриша даже не подозревает, настолько он близок к истине. — Просто эти документы представляют ценность исключительно для меня, — как можно небрежней сказала она, пряча листы в сумку. — Значит, завтра, то есть сегодня ты уедешь? Анна кивнула. — Минуточку! А что с мне с трупом-то делать? Какое-то время они молчали. Наконец, Гриша почесал макушку. — Э, кажется, я нашел выход. Сделаю в милицию анонимный звонок и скажу им про труп. Пусть выезжают и разбираются. — Этот вариант хорош, если нас никто не видел. — Вряд ли. Здесь глухомань, старая часть города, но, если что, ловушка судьбы. Всю обратную дорогу до Москвы Анна предвкушала, как она останется одна и будет читать эти записи. О чем они? Наверное, здесь хранится какая-то загадка. Но могут ли эти бумаги пролить на нее свет? При прощании Гриша взял с нее слово, что она приедет сюда еще. Они обменялись телефонами, и Гриша обещал позвонить в самое ближайшее время. В квартире была тишина. Анна сбросила туфли и прошла на кухню. Нажала на автоответчик городского телефона. С легким шипеньем прокрутилась лента и раздался голос Данилы: «Дорогая, все в самый последний момент сорвалось. К сожалению. Приехать в Москву сейчас никак не могу. Думаю, что дела утрясутся позже, и я дам тебе обязательно знать… Возникла пауза… Обнимаю и целую». Вот так вот! Так что все правильно она сделала, что не стала сидеть и ждать его, а поехала расследовать исчезновение Владимира Вольфа. Как она и думала, у Данилы все отменяется в последний момент. Его работа, график, занятость, командировки. Ей нет места в его жизни. Как бы она ни уверяла себя в обратном. Для сладенького самоуспокоительного внушения, что она кому-то нужна. Было обидно и жалко себя. Все-таки она надеялась на его приезд и ждала. А здесь — облом. Натуральный! Анна стянула с себя одежду и отправилась в душ разгонять раздражение. Сначала была ледяная вода, от которой по спине пошли мурашки, поворот ручки, и льется почти кипяток, снова ледяная, и снова горячая. Мысли бурлили. В этих отношениях она жертва. Продвинутые коучи от психологии такие отношения называют «токсичными», то есть ядовитыми. Эти отношения разъедают ее: вроде бы человек есть, и в то же время его нет. Вот где он сейчас шляется? Толком же не объяснил. Просто сказал, что отменяет поездку И все. Кратко и доходчиво. Остальное додумывай сама. Так все-таки по современным понятиям у нее есть бойфренд или нет? Анна отогнала этот насущный вопрос с трудом, ей нужно было сосредоточиться на работе, а свои личные проблемы она решит потом. Если захочет решать. Она вытерлась досуха большим полотенцем, пошла на кухню и поставила чайник. В холодильнике еды было немного, но выходить на улицу не хотелось, и она собралась обойтись тем, что есть. Мелко порезанная колбаса (знаем-знаем, что вредно! Но иногда так хочется колбаски с кружочками жира), два яйца для яичницы-глазуньи, помидоры, хлеб с итальянскими травами. Еще было полузасохшее печенье. Кажется все, но одеваться и шлепать в ближайший гастроном категорически не хотелось. Она наскоро приготовила обед и села за стол. Рюкзак был рядом, она с волнением достала листы и углубилась в чтение. Вопросов все равно оставалось больше, чем ответов: каким образом этот убитый Владимир Вольф, актер театра (или не актер?), связан с этими листами, где упоминается Михаил Булгаков? Но ведь он играл в театре, носящем имя Булгакова, значит, все-таки имел. Каким образом эти листы попали к нему? И кто его убил? Анна пришла в возбуждение. Спать не хотелось. Она посмотрела на часы. Без пяти минут одиннадцать. Можно еще позвонить Марку. Наверняка тот не спит. Марк взял трубку сразу. — Ну? — рыкнул он. — Мог бы повежливее, — проворчала Анна. — Прости, нервы. Ну, что там у тебя? — Я нашла его! Но… Возникла пауза. — Да, не тяни же, — бросил Марк. — Говори, прошу тебя. — Он мертв. На том конце воцарилось молчание. — Ты уверена в этом? — Марк, — рассердилась Анна. — Я своими глазами видела труп. Мертвее не бывает. — Вот как! — раздался свистящий шепот. — Труп. Отличная инсценировка, чтобы всех оставить в дураках. Прости. Я несу чушь. Но я просто потрясен. — И это не все, Марк. Я нашла листы бумаги с очень интересным содержанием, и ты даже не представляешь каким. Там упоминается Булгаков. И, похоже, это чей-то дневник. Но вот какое он имеет отношение к Вольфу? — Записки? Дневники? — Марк был по-настоящему взволнован. — Постой-постой. Я тут не один. Со мной одна американка. И она хочет с тобой поговорить. Американка оказалась на самом деле русской эмигранткой, ее звали Екатериной Сыромятниковой, она работала над диссертацией, где упоминался Булгаков, и ей интересно все, что относится к нему. — Эта находка просто замечательна, — сказала госпожа Сыромятникова. — Послушай, — взял трубку Марк, — еще не поздно. Можно сказать, пионерское время. Бери такси и приезжай к нам. Машина — за мой счет. — Я еще платежеспособна, Марк, — сказала Анна. — Ждите, скоро буду. Русская американка, как окрестила ее Анна, оказалась милой женщиной, ее ровесницей. Все вместе они уселись в кабинете Марка, и он сразу поинтересовался: — Не тесно? Может, перейдем в другое помещение? — Нормально, — ответила Анна. Пробормотав, как мантру, свое неизменное «кофе, чай, виски, ром, текила, водка?», Марк поставил перед ними водку и виски, а сам пошел варить кофе. — Вы не представляете, как все это важно, — сказала Катя Сыромятникова. У нее были изящные руки, которые Анина бабушка называла «благородными», и грустные глаза. Если бы только эта Анна Рыжикова знала, каких трудов ей стоило не выхватить эти листы прямо у нее из рук и не начать читать там же, разбирая уже выцветшие буквы, и как у нее в голове сразу складывался этот трагический пазл, о котором знала только она одна. И она должна была молчать, но иначе было нельзя. Не могла она никому сказать всей правды, да и не принадлежали только ей эти открывшиеся знания. И, следовательно, не могла она ими и распоряжаться по своему усмотрению. |