Онлайн книга «Мастер войны : Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба»
|
– Вы так находите? – голос Ласло скрипел, как несмазанное тележное колесо. Вероятно, это страх высушил его гортань. – Да, – кивнул Карл. – Несомненно! – он чуть заметно улыбнулся, но маркграф вряд ли мог не увидеть движения его губ. – Чем он приправляет печенку? «Ядом негоды, разумеется, но от негоды, мой друг, сразу не умирают. От нее умирают постепенно. Вам следовало бы об этом подумать». – Мне что-то нездоровится, – сказал Карл вслух, видя, что ужас парализовал самоуверенного Ласло и тот не может вымолвить ни слова. – Но я обязательно пришлю кого-нибудь поблагодарить вас за этот великолепный пир… * * * – Здесь в самом деле темно, или это мне только кажется? – вопрос предназначался Сандре и был задан тихим голосом, едва ли не шепотом. Карл не хотел привлекать внимания гостей, но Гавриель, разумеется, услышал. У герцога Сагера был отличный слух и великолепное зрение, но эту малость Карл, к сожалению, упустил из виду. «Что еще я упустил из виду?» Сейчас Гавриель наверняка смотрел на него, размышляя над услышанным. Увы, и этого взгляда искоса Карл видеть не мог. Он просто знал, как смотрит на него старый друг, как знал и то, что тот на него смотрит. Впрочем, Гавриель не зря слыл очень сдержанным человеком. Он промолчал, а на вопрос Карла ответила Сандра: – Света довольно, ваша светлость, – сказала она, и голос ее предательски дрогнул. Она боялась Карла, бедная, и, возможно, не зря. Любила и боялась. Боялась и любила… «Любовь…» «Что такое любовь?» – вопрос был не новый, но ответа Карл так до сих пор и не нашел. Не знал и не узнал, и Тьма бессильна была ему в этом помочь, и слова, записанные в книгах, тоже не содержали ответа. А сам Карл все чаще возвращался мыслью к тем давним временам, когда однажды в порыве страсти подумал, что любовь есть род вдохновения. Возможно, все так и обстояло, потому что Ребекка Яриста его вдохновляла. И неважно, что в конце концов он написал всего один-единственный портрет женщины, мог бы написать дюжину или десять десятков. Важно, что он «писал» ее в своей душе, в своем воображении несчетное число раз. Яриста… Она была такой, какой уже не смогла стать для Карла ни одна другая женщина. Может быть, то, что связывало его с Ребеккой, и есть любовь? Как знать. «Интересно, а что думала на этот счет сама Ребекка?» К сожалению, он так никогда и не собрался ее об этом спросить. Просто в голову не пришло. А теперь уже поздно. Ребекка мертва. Умер и Евгений. Ушли практически все, кого он знал тогда, тридцать лет назад. От того великолепного мира, которому Карл и посвятил свою последнюю фреску, остались только он и маршал Гавриель, и больше никого. – Здесь в самом деле темно, или мне только кажется? – спросил Карл, пытаясь рассмотреть собственную роспись сквозь серую вуаль, висевшую перед глазами. – Света довольно, ваша светлость, – ответила Сандра. «Естественно… Но почему тогда я все еще к этому не привык?» Это было более чем странно. Не то, разумеется, что Карл жил теперь в вечном сумраке. Это-то как раз было понятно. Свет всего лишь цена жизни, – той, что уже трижды не смог прервать яд негоды. Однако то, что Карл к этому так и не привык, каждый раз, как он это обнаруживал, вызывало у него удивление. И раздражение, пожалуй, тоже. – Хотите вина, Карл? – Гавриель взял с подноса, который держал перед ними слуга, кувшин и наклонил над кубком. Сам. – Благодарю вас, Гавриель, – Карл следил за темной струей упавшей в кубок, слышал звук льющегося вина, но запаха, который уж верно должен был достичь ноздрей, совершенно не ощущал. – Это хорошее вино, – нейтральным тоном заметил Гавриель, небрежным жестом отсылая слугу. – Это… – Я знаю, – Карл раздвинул губы в вежливой улыбке. – Войярское, темное, сорта «Кастор», с плато Нель, урожай прошлого года… Я что-нибудь пропустил? – Имя винодела, – маршал был невозмутим. – Риман, я полагаю, – сказал Карл, совершенно определенно знавший, что «делал» вино Симон из Мейри по прозвищу Риман, и поднес кубок к губам. Как он и подозревал, вкуса вино не имело тоже. «Темное войярское с плато Нель… Как, демоны его побери, оно должно пахнуть?» Воспоминание пришло мгновенно и оказалось настолько сильным, что душа Карла едва ли не сразу же покинула малую капеллу дворца Ноблей и отправилась странствовать по окрестностям Во, Дикому нагорью и плато Нель. Западная Флора была прекрасна, а сейчас, осенью, должна была благоухать, как чертоги богов на Высоком Небе. Цветы, созревшие плоды, и тяжелые виноградные гроздья в колорите грозовых туч… Карл почувствовал вкус зрелого винограда во рту и сразу же вспомнил аромат вина, которое налил ему только что Гавриель. И пусть воспоминания относились к давним временам и совсем к другому урожаю, они все же вернули запах и вкус вину, и напомнили, что капелла в это время суток наполнена торжествующим золотым сиянием солнечных лучей, проникающих сюда сквозь огромные, выдержанные в том же колорите солнца и золота витражи высоких стреловидных окон. Золотое сияние… «Ребекка…» – Я восхищен, – в голосе Гавриеля звучала ирония, но за ней скрывался напряженный интерес человека, отлично понимавшего, откуда берется такое знание. – Вы ничего не сказали о моей фреске, – Карл обернулся к расписанной им стене и откровенно усмехнулся. Сейчас он «видел» свою роспись во всех деталях. – Откровенно? – спросил Гавриель. Неожиданный вопрос, совсем не обычный для маршала. Даже Сандра почувствовала напряжение, возникшее вдруг в воздухе, и отошла, оставив их одних. Впрочем, его хитрая и красивая ласка была, как и многие другие оборотни, необычайно чувствительна к интонациям. Она «услышала», вот в чем дело. – Вам не понравилось? – Не понравилось? – переспросил Гавриель. – Нет, пожалуй. – Нет, – повторил он через мгновение. – Нет, я бы так не сказал. Это не подходящее слово. Во всяком случае, не для ваших работ. Вы гениальный художник, Карл. И ваш талант со временем не убывает, это очевидно. Такой техники и такой выразительности… – Вам не понравилось, – теперь Карл не спрашивал, он просто подвел черту под сказанным. – Нет, – возразил Гавриель. – Я же сказал уже, «нравится или не нравится» – неподходящие определения. Ваша фреска изумительна, но она производит тягостное впечатление. Многие уйдут отсюда больными, хотя и сами не смогут объяснить, что с ними произошло. Гавриель замолчал. «Больными? Может быть…» – Продолжайте, Гавриель, – сказал он вслух. – Я вас внимательно слушаю. – Вы жестоки, Карл, – тихо сказал маршал. – Вы никого не щадите, для вас нет запретов, и вы безжалостно обнажаете суть изображаемых вами людей. Это пугает и отталкивает, даже если и соответствует истине. Впрочем, – неожиданно улыбнулся Гавриель. – Меня и Ребекку вы все-таки пощадили. Только нас двоих… |