Онлайн книга «Пепел книжных страниц»
|
— Так не доставайся же ты никому! Георгий Георгиевич, беспомощно копошась на полу, простонал: — Ниночка, он же уничтожит сейчас особые экземпляры, при помощи которых можно побывать в одноименных литературных мирах. И они навсегда окажутся закрытыми, по крайней мере, в нашем «Книжном ковчеге»! Остановите его! Нина ринулась к Штыку, который, войдя в раж, крушил и уничтожал все вокруг себя. Нина, вырвав у него несколько смятых страниц, сунула их в карман юбки, раздумывая, как с профессором совладать: не пихать же его с лестницы. Хотя почему и нет — заработает перелом обеих стоп, будет знать, как в стиле обскурантов и приверженцев диктатуры уничтожать книги. Однако книги словно сами пришли на помощь — большой гипсовый бюст Шекспира, стоявший на полке, видимо, по причине сотрясений, вызванных профессором, соскользнул вниз — и приземлился прямо на темечко Штыку. Тот, издав булькающий звук, повалился на пол. Георгий Георгиевич, на карачках доползя до полок, причитая, собирал листы, а Нина, склонившись над обездвиженным Штыком, озабоченно произнесла: — Кажется, ему нужна медицинская помощь. Надо бы «Скорую» вызвать… — Он мою библиотеку уничтожил, пусть сдохнет! — плакал Георгий Георгиевич, и Нина поморщилась — книги книгами, пусть даже являющиеся проводниками в иные миры, но не бросать же человека, пусть и такого никчемного и мерзкого, как профессор Штык, на произвол судьбы. Так же, как она не бросила бы на произвол судьбы иного никчемного и мерзкого человечишку, Федора Павловича Карамазова. Даже абсолютно голого, со сверточком с тесемочками из тайничка за ширмочками перед причинным местом. Нащупав пульс профессора, она вынула телефон, чтобы вызвать «Скорую», но библиограф схватил ее за лодыжку. — Ниночка, забудьте об этом ничтожестве! Книги важнее! Помогите мне, я ничего не вижу. Господи, это же такая же бессмысленная акция уничтожения, как и пожар в библиотеке аббатства! И тут он внезапно утих, громко произнеся: — Вы слышали? — Нет, а что? — спросила Нина, отрываясь от дисплея телефона, и Георгий Георгиевич произнес: — Это особый звук, мне отлично знакомый. Я ни с чем его не спутаю. Там, за дверью, снова открылся портал! Нина, подойдя к проему за книжной полкой, заглянула туда — и увидела ее. Дверь. — Ну что, какая? — спросил в небывалом волнении библиограф. — Чтобы дважды за один вечер для одного и того же путешественника, такого еще не бывало. Хотя да, ведь новый день настал, но все равно такое крайне редко бывает. Иногда она месяцами не открывается, а чтобы с такой частотой… И, ущипнув Нину за лодыжку, требовательно повторил: — Так какая, красная, с металлическими заклепками? Тогда мне пора. Дверь была темно-синяя, с ручкой в виде разинутой пасти льва. Узнав это, библиограф приуныл и, отпустив лодыжку Нины, подтолкнул ее вперед. — Идите! Это вам приглашение, Ниночка! — Но что, если я не хочу… — ответила она, зная, что это не так. Библиограф, отлично понимая, что это не так, протянул: — Не хотите? Не смешите Гегеля со Шлегелем, Ниночка! Идите, вам говорю! Вас приглашают! Посмотрев на заворочавшегося профессора Штыка, Нина спросила, как же быть с ним. — Позабочусь! — отрезал Георгий Георгиевич, и Нина, не особо ему доверяя, переспросила, сдержит ли он слово. — Вы все равно через семь минут вернетесь, Ниночка, и клянусь, за это время я его тут вилкой в самые нежные места организма не истыкаю. Хотя он вполне заслужил! Вот придете обратно, и тогда отправим его в больницу. В психиатрическую больницу! Согласившись про себя, что профессор Штык, явно дышавший и уже даже начинавший приходить в себя, может потерпеть семь минут, Нина посмотрела на устроенный им литературный хаос и произнесла: — Но если какая-то книга и выпала, то я ее не найду… — Идите! — повторил в третий раз властно Георгий Георгиевич. — Книга вас выбрала, билет уже прокомпостирован. Так даже лучше — сами не знаете, куда попадете! А в самом деле: куда? Неужели опять в «Братьев Карамазовых», но с иной миссией? Или в «Войну и мир»? Но если так, то главное, чтобы Пьер Безухов не влюбился в нее. Хотя он ведь был богатейшим человеком империи того времени! Или в «Смерть Ивана Ильича»? Хотя нет, туда путь из этого «Книжного ковчега», после уничтожения профессором Штыком соответствующего тома, закрыт навсегда. — Идите, Ниночка! Всего семь минут! А я пока в себя приду от этого кромешного ужаса, устроенного Борей. Ох, он мне и Вильяма нашего Шекспира расколол, вот ведь кошмар-то! Нина подошла к двери, открыла ее, шагнула во тьму и… …и оказалась внезапно перед другой дверью, из полированного красного дерева. Она уже переместилась или вернулась? Девушка посмотрела по сторонам и по легкому покачиванию, а также монотонному постукиванию вдруг поняла, что находится в совершенно ином месте. Значит, произошло! Она прошла через портал — и оказалась… Ну да, собственно, где она оказалась? В поезде! Поезд был не современный, а — и это бросалось в глаза немедленно — старинный, причем явно люксовый. Мелькнула мысль: уж не в «Восточном экспрессе» ли? Против встречи со знаменитым сыщиком Эркюлем Пуаро Нина ничего не имела и, уверенная, что так оно и есть, потянулась к ручке двери купе, вдруг осознав, что в руках держит… Да, что, собственно, она держит? Какой-то ящичек, причем, судя по всему, из крокодиловой кожи. Ну, так и есть, нечто наподобие несессера. Рука Нины замерла у двери, и вдруг послышались голоса, доносившиеся откуда-то сбоку, видимо, из другого купе. Дверь с шумом отворилась, и она увидела проводника в форменной тужурке и фуражке, вышедшего оттуда. Причем, как отметила Нина непроизвольно, говорил он по-русски. Разве проводник из «Восточного экспресса» говорил по-русски? Там среди гостей была ужасно богатая и крайне надменная русская княгиня, но проводник, насколько она могла помнить, являлся французом или швейцарцем. Ну да, ведь не все детали, которые известны по книге, в реальности — в реальности этой книги — повторяются. Так почему, собственно, проводник не мог быть русским? Проводник же, подоспев к ней, на чистейшем русском языке и произнес: — Ах, сударыня. Позвольте, я открою вам дверь, у вас же руки заняты. Прошу вас! |