Онлайн книга «Колыбельная для моей девочки »
– А что было дальше, когда вы оказались на корейском судне? София покачала головой, взгляд стал далеким и пустым. С видимым напряжением она продолжала: – Нас всех загнали в один контейнер, двадцать человек. Дали два ведра для туалета. Мужчина с шарфом на лице приходил раз в день, менял ведра и приносил еду и воду. Нас очень тошнило, и хотелось пить. Я потеряла счет дням. Одна девушка умерла. Она долго умирала. Ее тело оставили в контейнере с нами. Мэддокс потер подбородок. Переводчица смущенно двинулась на стуле. Мэддокс видел, что консультант из службы по защите потерпевших готова остановить допрос – она заметно нервничала. Ему не хотелось торопить события – при умелом обращении Тарасова поговорит с ним еще не раз, терпение себя окупит. Но на него давила срочность – тянуть означало дать преступной группировке время замести следы. – Куда вас доставил корейский корабль? София покачала головой, глядя на свои дрожащие пальцы. – Кажется, в какой-то порт в Южной Корее. Там всех загнали на другое судно, которое направлялось вроде в Китай. А там другой грузовой корабль, и на нем в Ванкувер. – В порту Ванкувера как вас переправили на берег? – Какие-то люди открыли контейнер и поторопили нас выйти. Мы уже были на берегу, вокруг стояли другие контейнеры. Темно, ночь. Люди очень торопились и тщательно следили за всеми. Нас отвели к другой пристани и загнали на новый корабль. Маленький. – Насколько маленький? София шмыгнула носом и провела под ним рукой. Ее трясло все сильнее, на лбу выступил пот. – Не знаю. Я плохо себя чувствовала. Меня рвало, я теряла сознание. Помню мало, все путалось. Из контейнера нас вышло девятнадцать, но на маленький корабль посадили только десять. – А куда дели девять остальных? – Не знаю, может, в фургон. Мэддокс кашлянул: – Сколько вас везли на маленьком судне? – Не помню, – покачала головой София. – А что было дальше? – Я проснулась в квартире из четырех комнат. Там маленькая кухня и туалет, но входная дверь всегда заперта. На окнах решетки. Нас вкусно кормили – рыба, овощи, фрукты, вода. Старуха приносила. – Можете ее описать? Какой она национальности? – Лет восемьдесят, одета во все черное. Когда я у нее что-то спросила, она ответила по-русски, что мне отрежут язык, если я буду болтать. Нам и в Праге сказали, что отрежут языки, если мы скажем, кто нас сюда привез. В Праге реально была женщина без языка… В горле Мэддокса встал странный комок, в котором пряталось тонкое жало раскаленного гнева. – Что было видно из окон квартиры? – Много больших деревьев. Как лес. За деревьями вода. – А звуки какие-нибудь доносились? Машины, самолеты? – Нет, тишина. Никаких машин. Иногда пролетал маленький самолет. И еще моторы, вроде лодочных. Один раз вертолет. – А кто-нибудь еще в той квартире был, кроме старухи? София затряслась всем телом. – Только один человек. Приходил несколько раз, когда темнело. Очень большой. В капюшоне и свет убавлял. Говорил, что перепробует весь товар. Очень грубый. Немолодой, но сильный. Властный. Едва сказал пару слов за все время. – Акцент, язык? – Язык английский, акцент американский, как у вас. – Он раздевался догола, не считая капюшона? София смущенно потупилась, но кивнула. – Обрезанный? Девочка взглянула на переводчицу, которая повторила вопрос по-русски. София покачала головой: – Он надевал… защиту. – Особые приметы на теле? – Тут, – Тарасова указала на шею и перешла на русский. – Татуировка в виде краба, – помогла переводчица. – Такие же она видела у матросов траулера из Владивостока и у человека в Праге. Но она говорит, этот мужчина всегда оставлял в комнате минимум света. Капюшон как у палача – черный, с прорезью для глаз. Она заметила татуировку только однажды, когда капюшон немного съехал во время полового акта. Еле сдерживаясь, Мэддокс сказал спокойно: – София, ты опишешь этого краба художнице? Девушка кивнула. Мэддокс достал мобильный и позвонил Хольгерсену: – Срочно вези художницу, по возможности Касс Хансен. Я ее знаю. Хороший специалист и живет в двух минутах от больницы. Потом он снова повернулся к Софии: – А что было дальше? – Прилетела мадам Ви. На самолете. – Сколько вы пробыли в квартире перед ее приездом? – Не знаю, недели три или четыре. Мадам Ви приехала с Зайной. Стало быть, Камю солгал о том, что не бывал там, где держали девушек. Этим надо воспользоваться. – Нас заставили раздеться и вертели так и этак. Между собой разговаривали по-французски. Выбрали шестерых. Нас посадили на маленький гидросамолет. Мы приземлились в бухте и на катере попали на «Аманду Роуз». – Когда самолет поднялся в воздух, что вы видели с высоты? – Ничего, – София покачала головой. Глаза блестели от слез. – Нам повязки надевали. – А пилота разглядели? Она покачала головой. – Сколько вы летели, София? – Ну, час примерно, – она пожала плечами. – Или два. Я боялась. Я не знаю. – Вы когда-нибудь покидали яхту? – Нет. Нас заперли во внутренних кабинах. Держали отдельно от других девушек. Только когда полиция захватила судно, мы сошли с «Аманды Роуз». София вытерла глаза, но слезы все равно текли по щекам. Консультант подалась вперед: – Детектив Мэддокс, по-моему, на сегодня достаточно. Он кивнул. – Последний вопрос, София. Другие девочки, которые были с вами в одной палате, откуда они, как их зовут? – Никаких имен, – она бешено замотала головой. – Не называть имен. Я обещала. Никаких имен. – Хорошо-хорошо, скажите хотя бы, откуда они! Лоб Софии пошел морщинами. Она явно перепугалась. – Пожалуйста, – тихо попросил Мэддокс. – Это нам очень поможет. Тарасова долго смотрела на него и медленно проговорила: – Две из Сирии, их забрали из лагеря беженцев в Греции. Обещали переправить в Германию и устроить на работу. Одна из Австрии, она турчанка. Еще две из России. Не из Новгорода, из других городов. Мэддокс сжал челюсти. В дверь постучали – консультант поднялась открыть. На пороге стояла художница Хансен, к которой регулярно обращалась полиция Виктории. |