Онлайн книга «Лев Яшин. Вратарь моей мечты»
|
Разговаривали по-английски. – Почему он не согласился спуститься в бар? – отчаянно жестикулировал немец. – Номер маленький – в нем тесно и неудобно отмечать праздник! – Понимаешь, он не хочет, чтобы в баре за него платили, – негромко объяснял ему Ференц. – А на свои деньги он даже галстук себе приличный купить не сможет. – Такой известный человек и не сможет купить галстук?! Как же так?! Почему? – Потому что русские спортсмены всю заработанную валюту обязаны отдавать государству. – Но это же грабеж! – От возмущения Карл-Хайнц остановился на предпоследней ступеньке. – У них это называется по-другому – «социализм». Как бывший гражданин социалистической Венгрии, я эти порядки знаю очень хорошо. Пошли-пошли… * * * В номере Яшина продолжалось застолье. Озеров разлил по стаканам остатки водки, пододвинул поближе к товарищу банку с икрой. – Ну, Лев… – поднял он свой стакан. – Ты этим матчем сделал для пропаганды советского спорта больше, чем весь наш Спорткомитет с доброй сотней его чиновников. И поверь мне, там… – показал он наверх, – там они это хорошо поняли. За тебя, Лев! – Спасибо, Николай… Едва они допили водку, как в дверь снова постучали. – Да, – крикнул Лев Иванович. Дверь распахнулась, и в номер ввалилась целая компания: Пушкаш, Хенто, Шошкич, Ди Стефано, Эйсебио, Шнеллингер и другие игроки сборной мира. У некоторых в руках были бутылки виски, пакеты и коробочки с закуской, а у Шнеллингера – кипа стильных галстуков в прозрачной подарочной упаковке. Пушкаш держал шикарный торт с зажженной свечкой. – С днем рождения, наш русский друг! – весело крикнул он. Сзади хор мужских голосов запел «Happy Birthday». Яшин был настолько тронут вниманием и поступком товарищей по сборной мира, что на глаза невольно навернулись слезы. Задув свечу, он пригласил друзей к небольшому столу. – Проходите, друзья, походите… Тесновато, конечно, но мы как-нибудь разместимся… * * * На следующий день игрокам сборной мира предстояло проститься друг с другом и разъехаться по своим странам. Увы, но у многих из них был предельный возраст, а следовательно, проведенный в Лондоне матч становился последним на международной арене. Именно по этой причине на «Уэмбли» болельщики в последний раз увидели в деле испанца Хенто, аргентинца Ди Стефано, француза Копа. Солнечным октябрьским днем небольшая советская делегация вернулась самолетом в Москву. В аэропорту ее встречала огромная толпа болельщиков. Яшин, как всегда, прилетел с букетом цветов для супруги и, спускаясь по трапу, выискивал ее взглядом… Цветы для любимой Валентины – это было свято. Откуда бы Лев Иванович ни приезжал, он всегда привозил ей букетик, пусть даже купленный на последние деньги. Поначалу товарищи по «Динамо» и сборной посмеивались над ним. – Лев, купил бы лучше супруге что-нибудь более значимое: вещицу, духи или одежку… – говорили они. Но он неизменно покупал цветы. А потом вдруг заметил, что и те, кто посмеивался, тоже стали дарить своим любимым женщинам букеты цветов. Вале пришлось в этот день задержаться на работе, готовя с редакторами свежий радиорепортаж. Она примчалась в аэропорт на такси, когда самолет уже совершил посадку, и теперь, чтобы увидеть мужа и помахать ему, приходилось продираться сквозь толпу его поклонников. – Я-шин! Я-шин! Я-шин! – беспрерывно скандировали они. Она все же увидела его, но махать не стала. Когда наша команда или отдельные спортсмены возвращались домой с победой, высокие официальные лица были тут как тут. Каждый из них желал прикоснуться к победе и славе. Зато горечь поражения никто из них делить не хотел. Вот и на этот раз многочисленная группа чиновников облепила голкипера и довольно быстро увела в здание аэровокзала. Свою супругу он в толпе так и не отыскал… Спустя несколько минут, когда закончилась суматоха первых минут пребывания на родной земле, Лев Иванович стоял с чемоданом в небольшом зале. Группа встречавших, коротко поздравив, исчезла; попутчики успели пройти к приехавшим за ними машинам, а он задержался в ожидании Валентины. За стеклянной стеной ликовали болельщики, продолжая выкрикивать его фамилию. Но в зале было относительно тихо. Неожиданно сзади подошел молодой мужчина. – Извините… – робко сказал он. Обернувшись, Яшин узнал одного из тех, кто летел с ним из Лондона. – Извините, товарищ Яшин, – повторил тот. – Мы с вами одним рейсом в Москву прибыли. – Да, я помню вас. – Я сидел сзади через ряд и… не решался с вами заговорить. Весь полет порывался подойти, да так и… в общем, не хватило смелости. – Да? Отчего же? Мужчина мялся и сейчас, не решаясь сказать что-то очень важное. – Я давно уже пытаюсь это сделать… – Что сделать? – Попросить у вас прощения. – У меня? – удивился Лев Иванович. – Да за что?! Мы ведь даже не знакомы! – Видите ли… Это я послал телеграмму из Чили. В ней говорилось о том, что вы виноваты в поражении. Это из-за меня поднялись шум и травля… Простите, Лев Иванович! Честное слово, я не хотел. Но на меня надавили и… я поддался. Простите… Кажется, молодой мужчина хотел сказать что-то еще, но не успел – в зал ворвалась Валентина. Он тактично отступил назад, а она бросилась ко Льву на шею. – Лев!.. Ты даже не представляешь, что тут творится!.. – торопливо выхватила она из сумки газету. Развернув, показала мужу: – Вот смотри… О тебе «Правда» написала, целый подвал: «Лучший вратарь всех времен и народов»! И другие газеты о том же пишут! А сколько народу тебя встречает! Ты видел?! Валентина прекрасно знала, сколь тяжело и болезненно переживал травлю ее супруг, поэтому сейчас – когда опала сменилась признанием – была на седьмом небе от счастья. Вопреки ее ожиданиям эта новость не слишком обрадовала Яшина. Вероятно, еще живы были воспоминания о другой встрече – после чилийского чемпионата. Он протянул ей букет цветов, еще обнял и негромко сказал: – Домой хочу, Валюша. – Лев, а… как же народ-то? – растерялась она. – Там столько людей собралось. – Наш народ, Валя, только по праздникам добрый. Пойдем, тут есть другой выход… Он увлек за собой супругу. Возле двери вспомнил о попутчике, обернулся. Корреспондент ТАСС по-прежнему стоял на том же месте, видимо ожидая прощения. – Не переживайте, – крикнул ему Лев Иванович. – Время – лучший лекарь. И судья… |