Онлайн книга «Чужие сны»
— Никакой романтики, — скривился Мамочка, спускаясь по склону. Кирилл шел первым, сверяясь с картой. Левада петляла по склону, под ногами то и дело начинало хлюпать, журчала вода. — Кончилась романтика, — сказал Давыдов. — Привыкайте. Лоскуток, ты как? Лоскутов в самом начале спуска, как только они шагнули с платформы под наставления Крыса, подвернул ногу на скользком камне, и теперь слегка прихрамывал. — Нормально, Кир. Лучше, чем с пулей в брюхе в Париже! Давыдов остановился. Впереди была полоса его мира — мира Огня. Он слышал знакомый запах раскаленного воздуха и шипение испаряющейся влаги. Сто? Двести метров? Сколько идти по этой жаровне? А если километр? Это ж можно с ума сойти! Впрочем, после полосы льда это не так пугает. Главное, чтобы недолго! — Платки надо намочить, — распорядился Кир. — Сейчас будет жарко. Он подождал пока ребята выполнят распоряжение, сам смочил ткань в ледяной воде под самой скалой, и приложил пахнувший речной зеленью платок к лицу. — Вперед! — приказал Давыдов, входя в привычный жар своего мира. — Держаться за мной! Дистанция — два метра. Отряд Киры двигался по другой стороне склона. Здесь буйствовал холод, но не такой страшный, как на родине — температура упала до минус 25, не ниже. Замерзнуть насмерть, даже при таком ветре, было сложно, но и передвигаться оказалось настоящей мукой. Зеленый лес застыл, превратившись в причудливое переплетение обледенелых ветвей и лиан. Лед сковал воду в леваде, разорвал изнутри сочные стебли придорожных гортензий и толстой коркой лег на землю, накрыв торчащие из почвы корни. Именно корни не давали маленькой группе передвигаться быстро. Наступить на такой присыпанный снегом подарок, означало рухнуть на спину. А рухнуть на спину означало сломать позвоночник. Рич уже отбил себе задницу и теперь шагал с максимальной осторожностью, а разумная Котлетка с самого начала не переходила на бег, так что двигался отряд медленно, чуть быстрее похоронной процессии. На этот раз точка пересечения струн находилась рядом, а о времени выхода беспокоиться не приходилось — тепличные условия, черт побери! Если не считать перемежающихся климатических зон, землетрясения и грозовых разрядов, которые лупили с неба везде и часто. Перед пологим обледенелым спуском Кира остановилась, подождала пока Рич и Котлетка окажутся рядом — видеть их в собственных телах на задании было очень непривычно, как, впрочем, и чувствовать себя в родной плоти и коже. Это сложно было назвать джампом, хотя в некотором смысле это все-таки был джамп. Или десант? Да, какая, собственно, разница? Есть задание, и его надо выполнить. Раньше все было сложнее, теперь проще — не надо рядиться в чужие тела, лететь сломя голову к точке выхода и искать оружие. Давыдова проверила короткоствольный автомат — пластиковое чудо техники было защищено от песка, воды, снега и пыли. В прозрачном магазине аккуратно, бочок к бочку, лежали золотистые тушки 9-миллиметровых патронов. — Похоже, это там… — Кира показала рукой на едва различимое посреди вьюги мерцание. — Спускаемся в следующем порядке — я первая, Рич — второй, Котлетка, ты замыкаешь. — Принято. — Принято. — Пошли. Ноги скользили по гладкой ледяной корке. Только не свернуть себе шею! Рубчатые подошвы десантных ботинок цеплялись за малейшие неровности, но неровностей катастрофически не хватало, и тройка не шла, а соскальзывала к пульсирующему свету в конце тропы. Обе группы появились возле виллы как раз в тот момент, когда остров тряхнуло по-настоящему, в несколько раз сильнее, чем трясло раньше. Никто не мог видеть того, что происходило на океанском дне, глубоко под каменными склонами древнего вулкана, который, собственно, и назывался теперь Мадейрой. Под каменными плитами что-то шевелилось и ворочалось, словно у подножия вулкана вздыхал и крутился огромный, проснувшийся от вековой спячки зверь. Громадные плиты вздрагивали, словно шкура слона, и от побережья Марокко к берегам Мадейры вырастала новая, низкая гряда, похожая на спинной гребень игуаны. Рядом с хребтом, словно прыщи на щеках дозревающего подростка, появлялись пирамиды — их выжимало вверх, выдавливало из недр что-то, не имеющее названия, но чудовищно сильное, способное менять ландшафты, воздвигать или разрушать горы… Такая же гряда тянулась к Мадейре со стороны Британии, еще одна вздымалась из глубин Атлантики. Три линии сходились к вершине старого вулкана, крошечной точке на фоне огромного океана и нависающих над ней континентов. Это не было случайностью. Во всяком случае, ни один математик из параллелей не назвал бы точку касания случайной. У любой вероятности есть формула, которая ее описывает, поэтому вероятность и случайность — не одно и то же. Остров снова тряхнуло. На вершине вулкана, давно заросшей эвкалиптовыми рощами, образовалось нечто, напоминающее огромную воронку торнадо. Не ураган — нечто большее, несравненно сильнее и опаснее, чем ураган пятой категории. Здесь, среди свернутых в улитку силовых линий, струн и хорд, соединявших времена и пространства, не было реальности — тут был коктейль из жара и хлада, приправленный миром Зеро — как шоколадной крошкой на жареное мороженое. Здесь, на некогда мертвой застывшей лаве, превращенной в зеленый вечноцветущий рай, где нет ни жары, ни холода, зарождалась смерть мира. Неминуемая гибель трех миров ухмылялась из медленно вращавшейся воронки, из глаза урагана, готового стереть с лица Вселенной все живое: заморозить, сжечь, утопить… Огромный кусок склона, на котором талантливый архитектор расположил виллу Шевчука, вздрогнул и провалился на несколько метров вниз. Это была часть гранитной горы весом в несколько миллионов тонн, часть берега вместе с шоссе и дорогой, по которой недавно Беленький съезжал к гаражным воротам. Звук, сопровождавший этот сдвиг, напоминал скрежещущий стон — так мог бы застонать великан-камноед из книг Толкиена. Сверху в океан полетели глыбы, из осыпи показалась согнутая труба лифта. Формой оползень напоминал лезвие огромной лопаты, теперь это лезвие вдавливалось узкую кромку черного песка и океан. Когда дом заходил ходуном, Карина вскрикнула, но Давыдов даже не повернул голову — его руки летали над клавиатурой, словно он был не писателем, а пианистом, например Клайдерманом, исполняющим сложнейшее соло на рояле. — Что это? — спросил дрогнувшим голосом Новицкий, показывая на линию горизонта. — Мы что? Падаем? — Похоже, — отозвался Шевчук. Он вышел с кухни в новом дурацком фартуке, на этот раз с нарисованными на ткани Дональдами Даками. — Причем вместе с горой, — добавил он, оглядевшись. — За дом можете не бояться. Это стальная капсула, она не рухнет от землетрясения, ее можно только раздавить. |