Книга Фаворит и узник, страница 17 – Анатолий Терещенко

Октябрьским стылым днем 1943 года нарком госбезопасности СССР Всеволод Николаевич Меркулов по вызову Сталина завершил еженедельный доклад Верховному Главнокомандующему о проделанной работе по линиям контрразведки и разведки. Разговаривать со Сталиным ему всегда было трудно — он чувствовал себя неуютно при общении с ним. Всеволод Николаевич боялся не только хозяина кабинета, но и сам кабинет, не приносивший успокоения и радости при посещении. И ему всегда очень хотелось быстро покинуть кабинет, готовясь услышать наконец-то фразу: «Вы свободны!»

В.Н. Меркулов обычно очень переживал, когда Сталин задавал ему какие-либо уточняющие вопросы, на которые, как правило, у него не зарождалось в голове окончательно проработанных, точных ответов, какие бы хотел услышать Верховный Главнокомандующий.

Вдруг Иосиф Виссарионович посмотрел пристально на своего гостя, смежив глаза, словно прицеливался из невидимого оружия, и вдруг выстрелил взором, и задал вопрос о перебежчике военпреде полковнике Кравченко, попросившем политическое убежище в США.

«Зацепит, точно зацепит меня. Будь он неладен этот Кравченко, — подумал нарком. — Сейчас начнет искать виновного среди разведчиков и контрразведчиков. А ведь над этими подразделениями стою я с Наркоматом госбезопасности страны».

Но Сталин не ограничился поиском для наказания проштрафившегося, он вдруг неожиданно, почти нейтрально, казалось, даже общо спросил:

— Таварищ народный камиссар, а пачему такие люди, обласканные самой демократической страной, какой является Советский Союз, поддаются на провокации со стороны противника, на шантаж и в конце концов идут на предательство своей Родины?.. У вас-то есть на это свой, чисто профессиональный ответ? — И через паузу: — Задумывались ли вы как нарком государственной безопасности, и как советский гражданин, и в конце концов как патриот Советской страны над этой проблемой?

У Меркулова был, как говорится, хорошо отточенный письменный стиль. Он качественно мог готовить документы наверх. Слыл у Берии «золотым пером». Так, будучи руководителем Наркомата госбезопасности, кроме основной важной работы, он умудрялся писать еще и неплохие пьесы, которые успешно шли в столичных театрах. И вот этот вполне грамотный и образованный, с творческим началом человек растерялся перед вождем.

— Так точно, товарищ Сталин, попадаются к сожалению… факты такие имеются… Но мы усилим работу… будут результаты… обязательно появятся, — бубнил Меркулов в быстром темпе дежурные фразы ответа.

Но Сталин не был бы Сталиным, если бы он не добирался до сердцевины причин появившейся проблемы.

— Ясно мне и понятно, как говорится, ораторами становятся, а писателями рождаются, — резко перебил его Сталин, — однако я имею в виду совсем другое. Пачему их оперативные работники умеют лучше убеждать противника, чем наши? Я что-то не припоминаю, чтобы кто-либо из иностранцев, ну какой-нибудь американский полковник, попросил у нас политическое убежище под воздействием чекиста. Я ясно говорю, вы меня хорошо понимаете?

— Так точно… понимаю… Будем искать… Думаю, справимся, — отбивался в холодном поту нарком.

— Ладно идите, — Верховный Главнокомандующий разочарованно махнул левой рукой, держащей уже потухшую трубку…

Меркулов, весь красный и вспотевший, пробкой выскочил из кабинета, чуть не сбив во втором дверном проеме секретаря Сталина — Поскребышева, посмотревшего на него совершенно спокойно. Он на своем веку и посту секретаря и не такие сцены видывал в лице вылетавших из кабинета вождя ошарашенных посетителей.

Прибыв на Лубянку, взволнованный Всеволод Николаевич скомандовал дежурному по наркомату:

— Первого и второго ко мне срочно!

— Ясно… Есть, товарищ нарком, — привычно ответил дежурный.

Через несколько минут в просторном кабинете Меркулова появились начальники Первого разведывательного и Второго контрразведывательного главных управлений НКГБ генералы Павел Михайлович Фитин и Петр Васильевич Федотов. Нарком, весь красный лицом, раздраженно спросил:

— Сколько вы будете меня подставлять перед Верховным? С Кравченко разобрались? Кто его проворонил? Твои? — голова наркома повернулась в сторону Федотова.

— Моих за границей нет! — уверенно ответил Петр Васильевич, руководитель территориальных органов.

— Тогда твои, Фитин?

Спокойный и сдержанный начальник разведывательного главка напомнил:

— Всеволод Николаевич, Кравченко — военпред. Он из команды Голикова… Из военной разведки. А ГРУ курирует военных контрразведчиков Абакумова. Пусть он или его подчиненные и отвечают.

— Нет, нет! Вы выясните все обстоятельства, а вдруг наш окажется. Тогда Сталин нам не простит. Через полчаса доложите, чей он. Все! Вы свободны. Выполняйте приказ… Хотя подождите. Поищите среди своих подопечных…

— Посмотри, Петр Васильевич, ты по Куйбышеву. Там у Питовранова под боком целый дипломатический корпус. Может, есть у него какие-нибудь зацепки для работы над подобными типами… Наверняка есть!

Тут он попал в точку.

Совещание закончилось. Федотов набрал по ПС (правительственной связи. — Авт.) номер начальника Управления НКГБ по Куйбышевской области Питовранова.

— Слушаю, Петр Васильевич, — быстро ответила трубка голосом Питовранова.

— Евгений Петрович, есть один важный вопрос. Возьми материалы на иностранцев — дипломатов и журналистов, с которыми можно побеседовать «по разным поводам», выгодным для нас…

— Ты меня понимаешь?

— Да!

— И приезжай срочно ко мне… Ночным поездом.

— Есть, — послышался ответ подчиненного.

Наутро следующего дня Евгений Петрович сидел в кабинете Федотова. Обсуждали вопрос, поднятый Сталиным перед наркомом. Задание Петром Васильевичем было сформулировано четко: среди иностранцев, находящихся в Союзе найти такого человека, желательно из числа англосаксов, которого можно было бы склонить к переходу на нашу сторону — попроситься в советское гражданство, желательно по политическим мотивам.

Питовранов выложил перед начальником главка несколько разноцветных тоненьких папок с кандидатами, в отношении которых готовились оперативные мероприятия: вербовки, компрометации, выдворения. Засиделись допоздна, обсуждая каждую предоставленную кандидатуру.

Вдруг к концу рабочего дня позвонил нарком:

— Ну что, можно на что-то надеяться?

— Да, приемлемый вариант комбинации продуман… Есть кандидатура — интересная. Изначально подготовлены и контуры реализации мероприятия… Поручена она лично Питовранову, — пояснил Федотов.

— Кто он?

— Англичанин, товарищ нарком! — ответил начальник главка.

— Поторопитесь, но не спешите, чтоб не наломать дров. Надо надежно склонить, документально, вы меня поняли? — последовал ответе вопросом Меркулова, видно порадовавшийся таким оборотом дела.