Книга Я спас СССР! Том I, страница 50. Автор книги Алексей Вязовский

Я пытался что-то сказать, но слов не было. Совсем.

— Вот так, Лешенька… Хоть бы не было войны…

29 мая 1964 года, пятница.

Москва, Пушкинская площадь, дом 3.

— Как делается газета знаешь? — толстый, низенький мужчина с большими залысинами на голове и дымящейся Беломориной в желтых зубах вел меня по главному зданию Известий. Сегодня был мой первый рабочий день в качестве стажера отдела репортажей. Возглавлял отдел тридцатилетний Герман Седов — тот самый ученик Заславского, которому звонил декан на мой счет.

— Представляю — осторожно ответил я.

— Повторяю на всякий случай. Замы Аджубея каждое утро проводят планерки. На них отделы дают фактуру в следующий номер. Планируемые статьи, заметки, репортажи…

— А отделы откуда берут фактуру? — поинтересовался я, зная ответ.

— Мы, отделы, собираемся на летучку. Тоже каждый день. Журналисты работают по разным источникам. По письмам трудящихся, по указаниям ЦК, новостям из информагентств вроде ТАССа, наконец, самому ножками надо бегать, приносить что-то в клювике. Помнишь, как у Ильфа и Петрова? «Попал под лошадь»? Идешь по улице — верти головой на 360 градусов.

Мы повернули по коридору и зашли в кабинет под номером 107. Тут сидел улыбчивый молодой парень в рубашке с закатанными рукавами и что-то писал. Надо столом висела карта Советского Союза, в книжных шкафах стояли какие-то справочники.

— Вот, Гена, знакомься — представил меня Седов — Наш новый стажер, Леша Русин.

— Знаем, знаем — подмигнул мне парень –

Я скромно потупился.

— Это, Леша, наш главный Цербер, Геннадий Игнатьевич.

Ага, меня начали знакомить с редакцией с цензора Главлита. Без его визы не выходит ни один номер газеты.

— Тебе с ним придется много работать — Геннадий утверждает каждую полосу.

Мы жмем руки, идем дальше по коридору. Заходим в большую светлую комнату, в которой стоит полдюжины столов. Несколько мужчин и женщин быстро печатают на электрических машинках. Стоит негромкий стрекот. На мне скрещивается несколько пар глаз.

— Это наш отдел репортажей, я тебя потом со всеми познакомлю — Седов тушит папиросу в пепельнице на ближайшем столе, идем дальше.

— Так вот газета. После того, как журналист напечатал свой материал, он после утверждения его у меня, несет в корректорскую — вот она — заходим еще в одну большую комнату, в которой десяток женщин склонившись, вычитывают материалы. Я опять попадаю под обстрел заинтересованных женских взглядов.

— После корректуры, материал идет на линотип. Далее он отправляется метрапажу. Сейчас мы с ним познакомимся.

Спускаемся на этаж ниже, попадаем в некоторое подобие цеха. Тут стучат печатные машины, стоят прессы. К нам подходит усатый степенный мужик с испачканными краской руками.

— Привет, Степаныч! Вот привел стажера знакомиться.

Мужик показывает свои руки, жму его запястье. Нас ведут к большому столу, на котором разложены свежие полосы. Метранпаж дает мастер-класс. Ослабляет винты талера, вынимает из набора, поддев шилом, ошибочные строчки, вставляет новые, вбивая их на место деревянной рукояткой, и прокатывает свежий оттиск.

— Теперь готовый оттиск опять несем корректорам и цензору. Они подписывают полосы и ты их вешаешь вот тут — мы попадаем в огромную комнату, в которой работают с полсотни журналистов. Как будут выражаться в будущем — в опен-спейсе. Полосы висят на специальных рейках, прикрепленных к стене. Я понимаю, что это сделано для удобства. Начальству сразу видно на сколько процентов готова газета и кто задерживает свои полосы. Журналисты работают под постоянным прессом дедлайна. Утром советские граждане обязаны получить свежий номер "Известий". Газету уважают. Аджубей, будучи зятем Хрущева, многое себе позволяет. Суслов регулярно жалуется в ЦК, что он открывает свежие Известия и не знает, что будет в газете. Другие издания такого себе позволить не могут — поэтому про них едко шутит народ. Приходит мужик к киоску Союзпечать, спрашивает свежую газету. А ему продавец отвечает: «Правды» нет, «Россию» продали[1], остался «Труд» за три копейки. Ах да, "Комсомолка" висит за углом». Про «Известия» так не шутят.

— Аджубей придумал — на лице Германа появляется недовольная гримаса и он кивает на большое, открытое пространство — Тут раньше кабинеты были. Но все перегородки по его приказу сломали.

Экскурсия заканчивается в отделе репортажей чаепитем. Знакомлюсь с журналистами, слушаю байки. Пью чай под традиционные сушки.

— Имей в виду Русин — Седов дымит папиросами как паровоз — У нас сухой закон. Пока наша полоса не подписана, даже не думай употреблять. И еще. Журналистское удостоверение стажерам не положено.

— Как-нибудь обойдусь — пожимаю плечами я.

— Зря — справа хмыкает худощавый парень в хорошем двубортном костюме — Ксива помогает. Вот в прошлом году…

— Ладно, Паша, потом расскажешь — Седов тянет меня к себе в кабинет — Пошли оформляться на работу.

[1]Имеется в виду газета — Советская Россия.

Меня усаживают за стол, просят написать биографию в отдел кадров. Решаю немного оживить атмосферу, вспоминаю знаменитый фильм Шахназарова «Курьер»:

«Я родился в провинции Лангедок в 1668-м году. Мой род, хотя ныне и обедневший, принадлежит к одним из самых славных и древних семейств королевства. Мой отец граф де Бриссак сражался в Голландии в полку г-на Лаваля и был ранен копьем при осаде Монферрата, на стенах которого он первым водрузил королевское знамя. До 17 лет я жил в родовом замке, где, благодаря заботам моей матушки баронессы де Монжу, был прилично воспитан и получил изрядное образование. Ныне, расставшись со своими дорогими родителями, дабы послужить отечеству на поле брани, прошу зачислить меня в роту черных гвардейцев его величества».

Седов смотрит на лист. Потом на меня. Обратно на лист.

…при осаде чего??

— Монферрата.

С юмором у Седова все хорошо. Он смеется, вытирая слезы.

— Молодец! Сработаемся. А теперь еще раз и без черных гвардейцев.

Деваться некуда, пишу официальную биографию. Потом заявление на имя Аджубея. Мне заводят трудовую книжку. После всей бумажной суеты, получаю первое задание от Седова:

— Сегодня свободен, а завтра едем в 135-ю школу. Делать репортаж о последнем звонке. В 7.30 утра встречаемся на метро Динамо. В центре зала.

* * *

День пытаюсь закончить на ударной ноте. Вечером в Большом зале ДК МГУ бодро и с выражением читаю доклад на своей первой (но явно не последней) парт-конференции. Заседания проходит по накатанной. Сначала зал голосует за членов президиума. Те садятся на сцене за длинным столом, накрытым зеленой скатертью. Потом голосование по повестке дня. Единогласно принимается. К трибуне выходит первый докладчик. Это сам Солодков — глава парткома. Начинается длинный и скучный отчет.