Книга Осенняя жатва, страница 18 – Мария Гуцол

Вернулся Дэвид Вильямс, извинился, сунул купюру под свою чашку, пожал руку Маккене, вежливо попрощался с Рэй. Она пообещала в ответ рассказать ему, если что-то узнает о Курте Манне и Гвинет Андерхилл.

Джон задумчиво водил вилкой по опустевшей тарелке. Его стакан с холодным чаем стоял нетронутым.

— Гвен очень одиноко, — наконец сказал он. — Может, ты бы сводила ее куда-нибудь? Или свозила. Она в восторге от этого монстра, твоей машины.

Керриджер вздохнула. Она тогда была старше, и дело было не только в волшебстве Другой стороны. Однако она отчетливо представляла себе, что чувствует сейчас Гвендоллен.

— Возьми отпуск, — сказала женщина. — Свози ребенка на море. Туда, где побольше всякой экзотики. Коралловые рифы, слоны, пирамиды. Мне помогло сафари, настоящее, со стрельбой, но, по-моему, Гвен рановато учится стрелять.

Маккена не спрашивал, как чувствует себя сама Рэй, и она была ему за это благодарна. Время от времени Керринджер казалось, что это ей самой всадили в грудь шесть пуль сорок пятого калибра, и холод от них расползается по всему телу.

В оружейный магазин «Колд Армор» Рэй вошла за час до закрытия. Уильям Керринджер высокий и седой, стоял за прилавком и объяснял покупательнице, что от ножа из холодного железа с людьми приключается то же самое, что и с феями.

— Привет, пап, — сказала Рэй. Послушала немного разговор и отошла к витрине, где за толстым пуленепробиваемым стеклом лежали револьверы. Половина из них не продавалась. Рэй разглядывала их какое-то время, потом подняла глаза на ружья на стене.

— Ничего нового, на что стоило бы смотреть, — проговорил ее отец, подходя.

Уильяму Керринджеру было за пятьдесят, гейс вынуждал его не стричь волосы, и седая копна падала ему на спину, перетянутая кислотно-зеленой резинкой. Уилл Керринджер был похож то ли на байкера, то ли на рок-музыканта на пенсии, только глаза были холодными и цепкими глазами охотника.

— Как у тебя? — спросил он.

— Есть одно дело, — отозвалась Рэй, — только оно подванивает, по-моему.

— Я могу найти для тебя местечко здесь, — хмуро проговорил Керринджер-старший.

— Я знаю, пап, — Рэй улыбнулась. — Но я еще побегаю.

Оружейник покачал головой. Сам он перестал ходить на Ту сторону, когда Та сторона едва не отобрала у него дочь. Говорил, что из-за ноги, хромота действительно мешала ему, но Рэй думала, что все не так просто. Ее отец достаточно часто переходил Границу, чтобы начать видеть солнечные лучи в разрывах туч над холмами.

— Патроны есть? — спросил он.

— Еще остались, — Рэй усмехнулась. — Слушай, ты не помнишь, что случилось на той мельнице на берегу? Там где была поножовщина, а потом пропал ребенок.

— Я не настолько старый, — Керринджер-старший вернул дочери улыбку. — Рассказывали. Муж зарезал жену и повесился сам в тюремной камере. Ребенка забрали сиды. Здесь оно и к лучшему, я думаю.

— Забрали сиды? — Рэй насторожилась. Разрозненные куски головоломки словно по щелчку начали складываться в цельную картину. Побарабанила задумчиво пальцами по стеклу витрины.

— К твоему деду приходили, чтобы он ее вернул. То ли тетка, то ли еще кто-то из родственников. Он отказался. Им была нужна не девчонка, а наследница мельницы, чтобы самим наложить на все это лапу.

Он задумчиво погладил гладко выбритый подбородок и добавил:

— Пару лет назад я слышал, что она вернулась. Но это было у Джериса и после пятой, а старик Маккинли и в лучше годы не слишком дружил с головой.

— А так можно? — с любопытством спросила Рэй. — Возвращаться?

— Сиды переходят Границу, когда хотят. Почему бы и подменышам не переходить.

— А солнце Другой стороны? Кто его видит, и все остальное?..

— Может, для этого нужно окончательно принадлежать им. Стать сидом, — хмуро сказал Керринджер-старший.

— Откуда вообще взялось это слово, подменыши?

В витрине лежал револьвер, брат-близнец того, который Рэй носила на поясе. Когда-то за эту пару ее дед отдал приличные деньги. Как говорили, почти все, что у него было. С тех пор стреляли из них редко и только холодным железом.

— Раньше сиды меняли детей в колыбелях, — хмыкнул Уильям Керринджер. — Ну ты же должна помнить эти сказки. Потом перестали. То ли мы научились разгадывать обман, то ли дети у них перестали рождаться, черт его знает, никогда не видел сидских детей. Мне закрываться через полчаса. Выпьешь пива со стариком? Тут за углом роскошное пиво. Настоящий «Байлинер», я думал, его уже не варят.

Рэй кивнула. В голову ей пришла неожиданная мысль, и она спросила:

— Пап, ты пробовал выпечку «Волшебная мельница»?

— Не бери, — скривился Керринджер. — Дерьмом каким-то отдает, как феи насрали.

Не удержавшись, Рэй хихикнула.

«Байлинер» действительно оказался выше всяких похвал. Рэй ограничилась пинтой. Сейчас ей казалось, что жара над городом скручивается в пружину, которая вот-вот распрямится с треском и грохотом. Симпатичная блондинка в телевизоре за барной стойкой обещала резкую перемену погоды.

— А когда-то в середину лета можно было танцевать с феями в холодной росе, — дородная рыжая барменша поставила перед ними тарелку с орешками. — Мне бабка рассказывала. А теперь жарища такая, что я из-под кондиционера не вылезу ни за какие деньги.

— Сами все испохабили, — Уилл Керринджер надолго приложился к своей кружке. — Приходим на Ту сторону с холодным железом, ни «здрасте», ни «досвиданья». А как иначе? Я не знаю, как иначе, хотя ходил туда не раз, не два и даже не десять.

Рэй молча пила густое, крепкое пиво и думала. Действительно, можно ли иначе?

Дома она перебрала и смазала револьвер, проверила, сколько у нее осталось патронов, обычных и из холодного железа. На всякий случай отыскала запасную обойму от пистолета, который держала в бардачке. Подумала с кривой усмешкой, что Маккену и О’Ши обоих хватил бы удар от вида того, что она держит в ящике под кроватью.

Последней Керринджер вытащила на свет автоматическую охотничью винтовку. Покрутила в пальцах крупнокалиберный патрон для нее. Кивнула сама себе и взялась заряжать. Курт Манн говорил, что его рассветный гость был в старинных доспехах. Рэй всегда было интересно, выдерживает ли сидская сталь прямое попадание с малого расстояния.

Ее снова разбудил телефонный звонок. На этот раз Рэй глянула и на имя звонящего, и на время. Было семь утра. Звонил Ник О’Ши. До полудня оставалось достаточно времени, чтобы проспать еще час, как минимум.

— Слушаю, — проговорила Рэй в трубку.

— Керринджер, — голос О’Ши звучал раздраженно. — Что ты сделала с моим психом?

— Что? — Рэй резко села и звонко ударилась о наклонный потолок. — О’Ши, ты охренел? Семь утра, твою мать!