Онлайн книга «Оцепенение»
Я снова поражаюсь тому, как сильно она похожа на маму. – Готово, – говорит она и поднимается. – Читай с того места, где закладка, хорошо? – О’кей, – отвечаю я и принимаюсь разглядывать обложку. Книга называется «Фиеста», а автора зовут Хэмингуэй. Я никогда не слышал о нем, но послушно открываю книгу в заложенном месте и начинаю тихо читать. – Тебе не нравится Париж? – Нет. – Почему бы тебе не поехать в другое место? – Нет другого места. Читать вслух мне сперва непривычно, и я запинаюсь, но дальше идет легче. Я останавливаюсь и листаю книгу, чтобы понять, о чем речь. Судя по всему, книга про американца в Париже, который все время проводит в ночных клубах и барах с другими богатыми иностранцами, которым нечем заняться. Я думаю обо мне и Лиаме. У нас с героями романа много общего. Нам тоже не нравится работать. Только нам приходится воровать ради того, чтобы делать что хочется. Американец влюблен в разведенку, но они не могут заниматься сексом, потому что травма на войне сделала его импотентом. Нудное чтиво. Понимаю, что хреново остаться без члена, но мне в лом читать целую книгу про такую херню. И эта его разведенка вообще больная на всю голову. Я б ее сразу послал. Откладываю книгу в сторону и смотрю на Юнаса. Он не шевелится. Я встаю, подхожу ближе, наклоняюсь к уху: – Привет! Тот же результат. – Хо-хо, есть кто дома? – продолжаю я. Но Зомби-Юнас лежит там, как замороженная рыба в магазине. Мне становится не по себе. Мне не по себе от этой комнаты. От рисунков на стенах, которые напоминают мне мои собственные. Мама хранит их в папке дома. А бутсы и флажок навевают воспоминания о том, как я тоже играл в футбол в средних классах. Смотрю на Юнаса. Когда-то он был таким же, как я. Попади я под автобус, я бы тоже сейчас лежал в кровати и слушал, как какой-то придурок читает мне книжки вслух и мажет руки чертовым кремом. Смотрю на часы. Почти одиннадцать. Между комнатой Юнаса и Ракель расположена ванная. Просторная, выложенная белой плиткой. Душ с очень длинным шлангом. Наверное, чтобы мыть Юнаса в этой странной конструкции, похожей на качели. Судя по всему, Ракель работает, потому что сквозь дверь слышно, как пальцы стучат по клавишам. Тык-тык-тык. Иногда пальцы замирают, словно их хозяйка что-то обдумывает, потом снова начинают стучать по клавишам. Я думаю. Может, пока осмотреть дом, прицениться, что можно продать. Возвращаюсь в спальню Юнаса, аккуратно прикрыв за собой дверь ванной. – Скоро вернусь, – бормочу я, не глядя на фигуру в постели. Сам не знаю, зачем говорю это, он все равно ничего не понимает. Но мне так спокойнее. Все-таки он человек, а не мороженая рыба. Кухня чисто прибрана после завтрака. Крошки сметены со стола, посуда составлена в посудомойку. Рядом с хлебницей стопка бумаг. Быстро просматриваю их. Сверху лежит бланк заявления на компенсационную выплату по уходу за инвалидом. Скрепкой к бланку прикреплена брошюра «Закон о защите и поддержке людей с инвалидностью. Краткая информация для родственников». Кладу документы на место и приступаю к содержимому ящиков. Но тут нет ничего интересного. Только старая посуда и разномастные столовые приборы. – Ты что-то ищешь? Я оборачиваюсь. Ракель стоит в дверях. На губах улыбка. Глаза сияют. В руке у нее кошелек. – Да… хотел налить воды… – В холодильнике есть газированная, – отвечает она, отворачивается и надевает деревянные туфли. – Я поеду за покупками. Хорошо? Я молча киваю. Долго стою в кухне и жду, когда она отъедет, потом иду в ее спальню. Двуспальная кровать застелена, тумбочка завалена книгами. Напротив кровати – двухдверный шкаф из темного дерева. Открываю одну дверцу. Блузки, платья, брюки на вешалках. Внизу туфли. За другой – мужские рубашки, свитера, штаны. Должно быть, одежда ее сожителя. Иду в ванную. Над раковиной – белый шкафчик. Дверца открывается со скрипом. Там две полки. На верхней – женские кремы, духи, дезодорант, коробка тампонов, на нижней – бритва и воск для волос. Закрываю дверцу и оглядываюсь по сторонам. Большой металлический шкаф из таких, что раньше были для документов в офисах, стоит у стены. Дергаю ручку. Заперт. Приподнимаюсь и провожу рукой по верху шкафа. Бинго! Нащупываю ключик. Ключик легко входит в скважину, и еще не повернув его, я уже знаю, что ключ тот. Дыхание учащается. Люди запирают шкаф, только если держат там что-то важное. Никто не станет прятать туалетную бумагу. Дверца открывается, и я вижу ряды коробку и банок с медицинскими препаратами. Таблетки, ампулы, иглы. Первая реакция – разочарование. Но присмотревшись к названиям на коробках, я понимаю, что они мне знакомы. «Дексмедетомедин», «Клонидин», «Мидозолам», «Собрил», «Икторевил», «Стесолид» и «Фентанил 50 мкг/мл», раствор для инъекций. Погоди-ка. «Фентанил». Хоть Игорь с Мальте и предпочитали олдскульный товар, я немного разбираюсь в лекарствах. Они все больше конкурируют с наркотиками. «Фентанил», например, на вес золота. Мальте рассказывал, что нарики режут его на мелкие-мелкие кусочки и глотают. Провожу пальцем по упаковкам. На каждой полке четырнадцать банок с «Фентанилом», всего сорок две упаковки. Хватит на то, чтобы проколбасить целый школьный класс на пару недель. Недолго подумав, беру три упаковки и прячу в карман. Заметит ли Ракель отсутствие? Баночки с прозрачной жидкостью стоят так аккуратно, что она наверняка знает, сколько их у нее. Почему-то мне кажется, что в этом она похожа на меня, Ракель умеет считать. На нижней полке лежат уже использованные банки. Меня осеняет. Я беру шприц, наполняю водой из-под крана и впрыскиваю в пустые банки. Проверяю крышечки. Дырки в мембране от игл такие маленькие, что их почти не видно. Закручиваю крышечку и ставлю банки рядом с остальными. Не отличишь. Теперь можно уходить. |