Онлайн книга «Оцепенение»
Дедушка. При мысли о нем становится трудно дышать, словно грудь сдавило тисками. Если честно, он был мне как отец. Но все равно у меня не хватает смелости навестить его в хосписе – этом концентрационном лагере для больных раком, куда отправляют тех, у кого уже нет шансов. Дедушка всегда обо мне заботился, сидел со мной, когда маме надо было работать, ругал меня, когда я вел себя плохо. И несмотря на всю его религиозность, я испытываю к нему уважение. Проблема только в том, что для него нет ничего важнее религии. Я оглядываю скалы. Нагибаюсь вниз рассмотреть шершавый камень. Мириады насекомых движутся во всех направлениях: маленькие черные муравьишки, большие рыжие муравьи, маленькие оранжевые паучки с крошечными лапками, парящими над камнями. Я пинаю еще один камень. Он падает вниз, ударяясь о скалы, и шлепается на землю. На том месте, где он лежал, снуют встревоженные солнечным светом насекомые. Я отшатываюсь в страхе, что увижу волосатого паука. Ненавижу пауков. Дедушка научил меня названиям насекомых и растений. В детстве он брал меня в религиозный лагерь в Юстерэ. Из-за проблем с концентрацией меня отлучили от библейской школы и хора, но брали с собой в походы. Мы плавали на лодке, спали в палатке, жарили сосиски на костре. И изучали растения и животных. Дедушка объяснял, что пауки играют важную роль в экосистеме и совсем не опасны для людей. Но это не помогло. Я по-прежнему не выношу пауков. Все эти походы с дедушкой. Кажется, что это было не со мной… Словно я видел их на «Нетфликсе». Продолжаю спускаться к воде. С каждым шагом воспоминания о лагере блекнут, а мысли о том, в каком дерьме я оказался, возвращаются. Мне вспоминается лицо Игоря, когда он понял, что я явился без образцов товара, и тощий торс и золотые зубы Мальте. Я их предал. Я думаю о всех тех, кого я предал: о дедушке Бернте, о Лиаме, которому обещал не работать на Игоря, об Александре, рыдавшей за дверью и отказывавшейся впустить меня. И прекрати звать меня деткой! Я понимаю ее недовольство. И прежде всего думаю о маме. Она действительно много всего для меня сделала. Не знаю, что бы со мной приключилось, не будь ее рядом. Впрочем, в итоге я все равно оказался в дерьме, но без мамаши это произошло бы раньше. Надеюсь, она поторопится и заберет деньги. Не могу здесь дольше оставаться. Зомби-Юнас меня уже достал. И облегающие майки Ракель не дают мне покоя. Прошло пять дней со дня приезда в Стувшер, послезавтра в пятницу будет праздник середины лета. И я надеюсь, что буду уже далеко отсюда. Спустившись на мостки, я стягиваю джинсы и снимаю кеды. Снимаю футболку и кладу ее рядом. Доски теплые и шершавые. Пахнет смолой и водорослями. Тишину нарушает только шум волн о мостки. Я смотрю вниз в воду. Глубоко. Вижу зеленые водоросли и несколько рыбок в солнечных лучах. Вода, должно быть, холодная. Особенно на дне, где снуют угри. Выпрямляюсь, чтобы подготовиться к прыжку, но что-то заставляет меня обернуться. В окне комнаты Ракель мужчина. С такого расстояния внешность не разглядеть, но кажется, что он смотрит в окно, представив руку козырьком ко лбу. Наверно, кто-то из ее друзей, думаю я и вспоминаю плачущую Ракель. Думаю, не пойти ли обратно, но решаю, что лучше сначала искупаться. Делаю глубокий вдох и ныряю вниз. Вода холоднее, чем я думал, но мое тело приветствует этот холод. Я словно заново рождаюсь в этой сине-зеленой глубине. Открываю глаза в воде и смотрю наверх. Пузырьки поднимаются к поверхности. Солнце превратилось в золотое пламя на волнах. Кажется, что золотистый елочный шарик упал с неба и разбился на тысячу осколков. Я выныриваю на поверхность, переворачиваюсь на спину и покачиваюсь на волнах, прислушиваясь к морю, которое издает все эти странные звуки, свидетельствующие о том, что оно тоже живет своей невидимой для нас жизнью. – Вижу, тебе нравится. Я поворачиваюсь к мосткам. Ракель стоит на мостках в синем бикини. Глаза красные от слез, но на губах улыбка. – Ты купаться? – спрашиваю я, как полный идиот. Она стоит там на мостках в бикини. Ясный перец, она собирается купаться, а не сорняки выдергивать. Но Ракель смеется. Сгибает колени и ныряет в воду в паре метров от меня. Она так плавно входит в воду, что даже не поднимает брызг. И как и в тот раз, когда я следил за ней из окна, Ракель проплывает под водой метров двадцать, прежде чем вынырнуть. Она возвращается назад размеренным кролем. – Как чудесно, – вздыхает она, убирая волосы с лица. – Да, – соглашаюсь я. Она поднимается на мостки, а я остаюсь в воде, вспомнив, что на мне только трусы. К тому же белые. Намокнув, они будут совсем прозрачные. Ракель смотрит на меня: – Долго еще думаешь купаться? – Еще чуть-чуть. Я чувствую, как горят щеки, несмотря на ледяную воду. Она пожимает плечами, закрывает глаза и поднимает лицо к солнцу. Бледные руки покрылись гусиной кожей от холода, соски натягивают ткань бикини. Она болтает ногами в воде, держась за край мостика тонкими пальцами. С длинных волос капает вода. Она такая красавица. Мне хочется коснуться ее кожи, запустить руку в длинные волосы, провести пальцем по полным губам. Ноги онемели от холодной воды, я подплываю к мосткам подальше от Ракель и хватаюсь за край. Она рассматривает мою руку. – Что написано на браслете? Наши взгляды встречаются. – Я сделал его, когда был маленьким, – отвечаю я, стыдясь детского украшения. – Я вижу. Но что там написано? – «Мама». Я сделал его для моей мамы. – Как мило, – шепчет она, протягивает руку и проводит пальцами по браслету. Это происходит так неожиданно, что рука дергается, а я сглатываю. Повисает тишина. Ракель хмурит лоб и моргает, словно смахивая невидимые слезы. – Кто приехал? – спрашиваю, чтобы что-то сказать. Она поворачивается ко мне. – Твой гость? – Гость? Ракель медленно поднимается и потягивается. |