Онлайн книга «Оцепенение»
– Привет, – здороваюсь я. – Как ты? – спрашивает она. Как ответить на этот вопрос? Люди все время спрашивают, как я, но я перестал отвечать правду, у меня больше нет сил объяснять. Не только потому, что это больно, но еще и потому, что это занимает слишком много времени. К тому же я сам не знаю, каково мне, потому что давно утратил способность чувствовать. – Без изменений, – после некоторой заминки отвечаю я. – Мы хотели спросить, придешь ли ты, потому что хотим начинать. Проклятие! Я вдруг вспоминаю. Сегодня я должен был вернуться на работу. Больничный кончился, и жизнь – во всяком случае рабочая – снова началась. – Черт, Малин, извини, – говорю я. – Я наверно перепутал дни. Я в больнице с Надей и совсем забыл… – Все в порядке, – отвечает она, очевидно, предвидя такой ответ. – Можешь присоединиться к нам завтра. – Нет-нет, я приеду. Пауза. – Нет, лучше подожди нас в больнице, – продолжает коллега. – У нас новое дело. Тело выбросило на берег в южной части Стокгольмского архипелага. У нас встреча в морге в Сольне через час. Сможешь подъехать туда? – Поколебавшись, она продолжает: – Ты же уже в Каролинской больнице. Асфальт раскалился от жаркого солнца, от вчерашнего ливня не осталось ни следа Малин стоит перед входом в кирпичное здание и вертит в руках телефон. Незаметно выбросив сигарету, я подхожу к ней. Длинные каштановые волосы, худое сильное тело. Темные глаза, прищуренные от солнца, поджатые губы. Это Малин, какой ее знаю. Но щеки и бедра округлились, а футболка обтягивает круглый живот. Они с Андреасом ждут ребенка. Они вместе работали над расследованием в Урмберге и постоянно цеплялись друг к другу. Спорили обо всем – от иммиграции до социальных пособий и не могли даже договориться, из какого ресторана заказать обед. А теперь планируют принести новую жизнь в этот мир. Неожиданный поворот событий, я вам скажу. – Ты по-прежнему куришь тайком? – Малин поднимает брови, кивая на окурок на земле. Я не отвечаю, только хлопаю ее по плечу. В паре метров от Малин стоит Гуннар Вийк по прозвищу Дайте. Я кошусь в его сторону. Борода седая и растрепанная, веки такие тяжелые, что непонятно, как ему что-то удается разглядеть из-под них и очков в тонкой стальной оправе. Живот распирает рубашку с коротким рукавом. Из-под коротковатых синтетических брюк торчат голые опухшие лодыжки. На ногах – старые коричневые сандалии. Гуннар – настоящая легенда. Он потомственный полицейский. Члены его семьи дорого заплатили за возможность работать в полиции. Но больше всего он известен как главный полицейский Казанова. Если верить слухам, волочился за каждой юбкой. И загнав свою добычу в угол, подавлял жалкие попытки сопротивления своей коронной репликой: «Дай этому случиться». Разумеется, слухи распространяются быстро, и вскоре умники из полиции дали ему прозвище «Дай-этому-случиться». С годами прозвище сократили для удобства, и он сначала превратился в «Дай-этому», а потом в «Дайте». Мы здороваемся. Мы раньше не работали вместе, но знаем друг друга, хоть и поверхностно. Гуннар неплохой полицейский, хоть с годами и стал нытиком. Его коллеги говорят, что он особенно угрюм, когда ни с кем не встречается. – Что тут у нас? – спрашиваю я. – Мужчина. На вид лет двадцать, – отвечает Дайте, теребя бороду. – Тело обнаружил рыбак. – А мы тут зачем? Вопрос не праздный. Оперативное отделение не расследует обычные убийства. – Мы думаем, что его смерть связана с расследованием, которое сейчас проводится. И к тому же в стокгольмской полиции не хватает ресурсов. Они попросили нас помочь. – Личность жертвы установлена? – Не совсем, – говорит она, щурясь от солнца. Я чувствую на себе ее взгляд. Я, должно быть, выгляжу ужасно. Небритый, немытый, неподготовленный. Я совсем не похож на прежнего Манфреда. Он бы никогда не пришел на работу в таком виде. Прежний Манфред носил рубашки и костюмы-тройки. В кармане пиджака у него всегда был шелковый платок, и он благоухал, как парфюмерная лавка. Прежний Манфред носил до блеска начищенные итальянские туфли из мягкой телячьей кожи и эксклюзивный, но неброский «Ролекс» модели пятидесятых годов. Но прежнего Манфреда больше нет. – Идем? – говорит Малин и направляется ко входу. Судмедэксперт Самира Хан обнимает меня при встрече. Она маленькая и хрупкая, как ребенок. Длинная темная коса аккуратно лежит между лопаток. – Как ты исхудал! – восклицает она, сжимая мне руку повыше локтя и потом шепотом добавляет: – Как она? – По-прежнему в коме. Самира кивает и поправляет фартук. – Это чтобы мозг мог восстановиться, – поясняет она. – Послушай, дети в этом возрасте способны восстанавливаться очень быстро. И мозг обладает фантастическими способностями компенсировать утрату функций. Я киваю. Все это я уже слышал раньше. Мы идем в зал для вскрытия. – Так кто, вы думаете, покойный? – спрашивает у Малин Самира. – Мы думаем, что это может быть Юханнес Ахонен, – говорит Дайте, закладывая за губу снюс. – Но это предположение основано на том, что у мертвеца такая же татуировка. Самира кивает. – Придется дождаться заключения судебного ортодонта и результатов ДНК-анализа, чтобы точно установить личность. Она открывает дверь и пропускает нас вперед. Характерный удушающий запах смерти ударяет мне в лицо. Краем глаза я вижу, как морщится Малин. Дайте, напротив, и бровью не повел. Просто прошел в палату, даже не вынимая рук из карманов. – Посмотрим? – спрашивает Самира, надевает очки и полиэтиленовый фартук и подходит к столу для вскрытия. На столе из нержавеющей стали лежит тело мужчины. Разбухшее и посиневшее. Кожа в некоторых местах потрескалась и напоминает тонкий зеленый брезент, небрежно накинутый на что-то белесое и бесформенное. Когда я подхожу к столу, что-то внутри меня сжимается. Может, потому что мои чувства в расстройстве – обычно я так остро не реагирую на покойников. Словно холодная рука шарит в груди в поисках сердца. Я боюсь, что Надя тоже когда-то окажется на таком столе. Я знаю, что этот мужчина тоже чей-то ребенок. Я зажмуриваюсь. – Вскрытие будем проводить во второй половине дня, – говорит Самира, натягивая перчатки. – Но я подумала, что, возможно, вы захотите взглянуть на него пораньше. |