Онлайн книга «Ящик Пандоры»
«Я схожу с ума. Точно». Она стиснула выступающий живот, точно пыталась руками остановить его безумный рост. Хали Экель осторожно постучала в люк и, не дожидаясь ответа, приотворила створку ровно настолько, чтобы проскользнуть в щель. Заперев дверь за собой, она поправила прибокс на бедре. – И что ты узнала? – поинтересовалась она. Ваэла обвела рукой груду голозаписей вокруг кресла. – Кто это снимал? – Корабль. – Хали пристроила прибокс на подлокотнике кресла. – В них нет того, что я хочу знать. – Корабль не гадалка. Ваэла удивилась ответу. Временами ей казалось, что Хали готова сообщить ей нечто о Корабле, нечто важное, личное, тайное, но время исповеди все не приходило – только такие вот загадочные фразы. Хали приладила холодный платиновый пуп прибокса к запястью девушки. Левую руку пронзил мучительный зуд и тут же стих. – Почему мой ребенок растет так быстро? – спросила Ваэла. Тень ужаса вновь коснулась ее рассудка и тут же отступила. – Мы не знаем, – ответила Хали. – Что-то не так. Я чувствую. Слова прозвучали безжизненно, бесстрастно. Хали поглядывала то на индикаторы прибокса, то на лицо Ваэлы. – Мы не можем этого объяснить, но уверяю тебя – помимо скорости роста, все в твоем эмбрионе совершенно нормально. Твое тело за несколько часов совершило работу нескольких месяцев. – Но почему? Или ребенок… – Все анализы в пределах нормы. – Но не может же быть нормальным, что… – Корабль заверяет нас, что ты получаешь все необходимые питательные вещества. – Хали коснулась патрубка, ведущего к корабельному сосцу. – Корабль заверяет! Взгляд Ваэла почему-то приковал шнур, соединявший датчик на ее руке с прибоксом. Хали затребовала кардиоскан. – Пульс – в норме, – проговорила она, – давление – в норме, биохимия крови – тоже в норме. Полный порядок. – Нет! Чтобы вложить в голос хоть каплю гнева, потребовалось такое усилие, что Ваэла запыхалась от натуги. Что-то в ней не желало, чтобы девушка волновалась, тревожилась, боялась. – Плод развивается в среднем со скоростью двадцать три часа за час вынашивания, – отозвалась Хали. – Вот единственное отклонение. – Но почему? – Мы не знаем. На глаза Ваэлы навернулись слезы, потекли по щекам. – Я верю Кораблю, – проговорила Хали. – Я уже не знаю, кому верить. Помимо воли Ваэла обернулась к патрубку, жадными глотками втягивая в себя питательный эликсир. Слезы высохли. Не отрываясь от патрубка, девушка наблюдала за Хали. Как значительно каждое ее движение – даже когда она просто подкручивает регуляторы прибокса. Что за странная особа эта Хали Экель – по-бортовому коротко стриженные волосы, черные, как у Керро Паниля, это нелепое колечко в ноздре… «И она такая зрелая для своих лет». Вот в чем была главная загадка Хали Экель. Она утверждала, что никогда не спускалась на нижсторону. Здесь, на борту, жизнь не сводилась к простому выживанию, как на планете. Здесь хватало времени для вялой праздности, для хитростей житейских, здесь всегда находились под рукой корабельные архивы. Но глаза у Хали Экель были нижсторонние. Утолив голод, Ваэла оторвалась от сосца и поглядела Хали в лицо. «Могу ли я поведать ей о голосе Керро у меня в голове?» – У тебя меняются 'граммы, – заметила Хали. – О чем ты думаешь? Ваэла залилась густым румянцем. – О Керро, – заключила Хали. Ваэла только кивнула. Когда она пыталась выговорить его имя, у нее все еще перехватывало в горле. – Почему ты сказала, что дирижаблики забрали его? – спросила медтех. – С нижстороны сообщают, что он погиб. – Дирижаблики спасли нас, – ответила Ваэла. – С чего бы им передумать? Под внимательным взором промолчавшей Хали Ваэла смущенно опустила веки. «Понимаешь, Хали, я слышу его в своей голове. Нет, Хали, я не сошла с ума. Я слышу Керро». – А что такое – бежать П? – вдруг спросила медтехник. Глаза Ваэлы распахнулись. – Что? – В твоем досье сказано, что ты потеряла любовника – он бежал П. Его звали Джим. Что это такое – бежать П? Ваэла поведала ей об Игре – вначале медленно, сбивчиво, потом все уверенней. – Я не из-за этого думаю, что Керро жив, – добавила она, сообразив, почему Хали пришло на ум спросить. – Зачем дирижабликам забирать его? – Они мне не объясняют. – Я тоже хочу, чтобы он был жив, Ваэла, но… Хали покачала головой, и Ваэле показалось, что она видит в глазах медтехника слезы. – Ты его тоже любила, Хали? – У нас были… прекрасные минуты. – Она покосилась на вздувающийся живот Ваэлы. – Не такие, но все равно прекрасные. Хали тряхнула головой и занялась прибоксом – запросила очередной скан, оцифровала, записала. – Зачем ты сохраняешь мои данные? «Она следит за мной, – подумала Хали. – Осмелюсь ли я солгать?» Но надо же как-то рассеять страхи, порожденные обследованием и безответными вопросами. – Я покажу тебе, – ответила Хали. Вызвав только что сохраненные данные из памяти компьютера, она вывела график на учебный экран за голопроектором. Лучом-указкой она проследила за ходом тонкой красной черты по зеленой сетке. – Вот твоя кардиограмма. Смотри – ритм медленный, ровный. Она вызвала другую запись. На красную линию наложилась желтая, бившаяся быстрей, слабей. – Сердце ребенка. Пальцы Хали снова пробежались по клавишам. – Когда ты подумала о Керро, случилось вот что. Две черты забились в едином ритме, слившись совершенно на протяжении доброй дюжины циклов, потом разделились. – И что это значит? – спросила Ваэла. Хали сняла с ее руки датчик и принялась убирать прибокс в футляр на бедре. – Называется синхрония, а что это значит – мы сами понятия не имеем. В корабельных архивах подобное состояние ассоциируется с определенными психологическими феноменами – исцелением верой, например. – Исцеление верой?! – Без вмешательства научной медицины. – Но я никогда… – Керро показывал мне архивы. Целитель входит в устойчивое физиологическое состояние, доходящее порой до транса. Керро называл его «симфонией мысли». |