Онлайн книга «Средняя Эдда»
Георгий взял Мартышку и поволок ее в парк. Валялись в сугробах. Соня носилась вокруг горки. Потом купили мороженое в маленьком пустом кафе «Веселые призраки». И пока он расставлял тарелки, Сонька болтала ногами. Когда шли назад, на небе – впервые чуть не за месяц – нарисовалась луна. Большая, как Звезда смерти. Соня, сидевшая у Георгия на плечах, всё оборачивалась, чтобы еще на нее посмотреть… Слава позвонил в 21:15. Обычно он после восьми вообще мобилу не берет – сколько раз Ас на него шипел, но тому хоть бы хны. – Ну что, – сказал Слава хмуро, – собирайся, старик; через сорок минут на Беговой. Титан хлопнулся. – Чего? – переспросил Георгий. – Подох как миленький, – скучным голосом изложил Славик. – Ладно, давай заводи ноги – надо быстро собраться на разговор. Георгий хотел на машине, но руки реально начали трястись как у алкаша в завязке. Взял «убер». С плохо сдерживаемой ненавистью смотрел на висок и затылок молодого кавказца-водителя. Тянуло с размаху впечатать в этот висок тяжелую железяку. Или выстрелить. Выстрелить даже лучше. Ударом голову мотнет влево, череп треснет, и струя крови, как вишневый сок в рекламе, медленно взмоет в воздух… – Можно вас спросить? – включился водитель. – Смотря о чем, – мрачно сказал Георгий, пытаясь отогнать видение. Водитель посмотрел в его сторону одним глазом и резко замотал головой – как будто в него все-таки выстрелили, только поочередно с двух сторон. – Ты же местный, да? Москвич? – Допустим. – Георгий давным-давно перестал воспринимать переезд родителей из Калуги как акт эмиграции. Он и в Калуге этой был за всю жизнь всего два раза – проездом. Водитель экстатично кивнул, будто хотел сказать некому третьему собеседнику: «А я что тебе с самого начала затирал?!» Георгий даже испугался, как бы он не стукнулся головой о руль. – Как москвич – скажи мне: как вы тут живете?! Георгий вздохнул. Он знал, что это не вопрос, а предупреждение о намерениях говорящего. Что-то вроде «закурить есть?». – Чем это вас обидел город? Водитель дернулся, но на сей раз более-менее безопасно. – Да тут же все – волки! – вскрикнул он, описав правой рукой дугу в воздухе. – Менты – волки! За жилье – волки дерут! А эти, в телевизоре?! Ты вон – тоже волк… – заявил водитель, продемонстрировав Георгию кривую ухмылку, которую, очевидно, следовало трактовать так, что ее обладатель шутит. – Если тут одни звери, зачем же вы сюда приехали? – стараясь улыбаться в масть, поинтересовался Георгий. – Зачем! – воскликнул водитель и сделал паузу, будто пробуя слово на вкус. – Да я думал, здесь люди! – Езжали бы тогда обратно, – предложил Георгий. – У вас-то, поди, человек человечку – нежная овечка. – Хрен тебе, – добродушно сообщил водитель и по-детски засмеялся, – я теперь сам волк. – Я теперь сам волк, – неизвестно с чего объявил Георгий Славе вместо приветствия. Славик не удивился. – Вот и из тебя говно полезло, – сообщил он с удовлетворением, – а то корчишь всё конференцию журнала «Эксперт» какую-то. Карму на редиску не променяешь, старик. Георгий поморщился. – Слушай, слей куда-нибудь эту свою мудрость веков, а? Слава закатил глаза, но промолчал. Он выставил на барную стойку кафе, где они сели, ноут и повернул экран к Георгию. – Та-а-ак, – тоскливо протянул Георгий, просто чтобы не молчать. – Аск, – понуро отозвался Слава. Новость была уже в топе Яндекса. Виктор Николаевич Махин, 77 лет, 1940-го года рождения. Время смерти. Причина смерти. Пока не называется, но по сведениям… сердца… – Это «Лайф». – Догадался. Некоторое время сидели молча. Георгий жевал коктейльную соломинку. – К нам какие претензии-то? – вдруг затараторил Слава. – Мы всё сделали – при свидетелях. У меня все отчеты… Избрали же? Избрали! – Он успел удостоверение получить? Слава мгновенно скис. – Завтра. – Да, – сказал Георгий, – завтра. Снова промолчали. – Ас не звонил? Или ты ему? – Неа. А зачем? – Ну да. – Тогда давай края сводить. Слава кивнул. – Двадцать штук Подберезкинских, – стал писать в блокноте Георгий. – Еще по семь – бонус. И что-то на организацию по мелочи, это, может быть, даже забудется. У тебя сколько было? Мне кажется, не больше штуки. Если разбиваем пополам, получается по 17 с половиной плюс-минус. Он раздумывал, говорить ли про личную премию. А если говорить, захочет ли Слава ее вписывать в общую ведомость? – Мне бы со своим разобраться, – сказал Слава. – Не понял? – Всё ты понял, Гоша. Ты работал с Подберезкиным, я – с Лидией. Ага, сообразил Георгий, понятно. – И много? – уточнил он. – Нормально. Снова помолчали. Слава тряхнул головой и взлохматил волосы. – Ладно, это всё цветочки, неполадки в пробирной палатке. Давай думать, как рассчитаемся с Асом. Там счет покрупнее: ему-то проект мы так и не сдали. Георгий боялся, что шеф в какой-то момент позвонит. Он даже представлял, как именно телефон начнет жужжать и ползать по крышке стола, будто муха с оторванным крылом, а сам он будет стоять рядом, исходить по́том и не знать – брать трубку или нет. Он хотел выключить мобильник, но это показалось ему даже не дезертирством, а попыткой зажмуриться и спрятаться под стол. И всё же, сколько бы Георгий ни сидел в напряжении, прислушиваясь, не завибрировала ли трубка, всё было тихо. У Аса не было к нему никаких вопросов, не было и желания потребовать немедленного отчета. От этого тоже становилось тоскливо. Георгий понимал: это шеф ждет его обращения. Объяснения. Может, даже ритуального двойного самоубийства – на пару со Славой. Оттягивать эту сцену вряд ли удастся долго – может, несколько часов, может – до завтра. Но не исключено, что времени еще меньше, поскольку как раз сегодняшние минуты стоят как биткоин в суперпозиции. Вместо Аса через телеграм позвонил Слава. Георгий вздрогнул, с ужасом взглянул на экран айфона, но, поняв, что это такой же тайсентай, как и он сам, ответил. – Ну что? – мрачно поинтересовался Слава. Собственно, это был не вопрос, а завуалированная жалоба на то, что никаких обнадеживающих новостей нет. – Сам знаешь, – сказал Георгий и сбросил вызов. У него не было желания играть со Славой в доктора-психоаналитика. Георгий попробовал представить, что́ скажет Ас, – и не смог. Шефа Конюшни ему приходилось видеть в ярости лишь дважды. Первый раз Ас внешне оставался холоден и даже будто немного замедлился (или это просто тот случай так въелся в память, что теперь протягивается только в замедленной перемотке?). Александр Сергеевич продолжал говорить и что-то писать, только время от времени поворачивая голову и сосредоточенно рассматривая дальний угол кабинета. В конце концов, он снял трубку рабочего телефона и надиктовал одну и ту же тусклую депешу нескольким людям – текст теперь было совершенно невозможно восстановить. Всё это закончилось разгромом РБК. Офис частично сгорел, погибших не было, но оказалось полно народу с ожогами. |