Онлайн книга «Девушка в темной реке»
Из машины она позвонила Джоку Брикстону. Его телефон был занят, поэтому Энджи оставила сообщение: – Джок, закругляемся. Гонорар за дело Гулати и бонус за вычетом моей половины и понесенных расходов переведу на счет «Прибрежных расследований» в понедельник. Дело закрыто. – Она невольно улыбнулась на эти слова. – Мой отчет будет у вас на столе через несколько дней. Нажав отбой, она несколько минут посидела, глядя, как капли сбегают по лобовому стеклу «Мини-Купера», оставляя за собой извилистые дорожки. Черт побери, у нее получилось! Она успешно завершила свое первое частное расследование! Энджи завела мотор. Остаток вчерашнего дня она объясняла суть дела приехавшим детективам, поздно вечером добралась домой, приняла душ и рухнула в постель. Проспав чуть не полсуток, она заехала к Джилли Монеган лично сообщить ей новости. Далее на повестке дня был Мэддокс, которого Энджи тоже намеревалась повидать лично. По дороге она придумывала, как скажет ему, что она готова – к обязательствам, к ответственности, и как спросит, не передумал ли он. Хочет ли он этого. Хочет ли он ее. Паллорино свернула на блестевшую от дождя улицу с приставшими к асфальту мокрыми скользкими листьями. Скользкими, как те позеленевшие камни у Наамиш… Что-то не давало ей покоя в деле Гулати, что-то из сказанного кем-то из свидетелей об этом злосчастном падении, но Энджи не могла ухватить, что конкретно. Впереди показался забор психиатрической лечебницы Маунт-Сент-Агнес. Энджи взглянула на часы. Полдень, суббота. Отец сейчас здесь, навещает маму. Он всегда приезжает вечером в пятницу и в субботу около полудня и остается на обед в столовой для пациентов. Энджи поспешно нажала на тормоз и включила поворотник, проехав в массивные кованые ворота. * * * Мириам и Джозеф Паллорино сидели вдвоем на застекленной террасе. Снаружи было пасмурно – висели низкие тучи, и дождь пятнал окна, но за кованой решеткой камина в углу уютно потрескивали горящие поленья, и в комнате было тепло. Когда Энджи вошла, отец поднял глаза, и на его лице отразилось удивление, сразу сменившееся волнением. Он быстро поднялся на ноги и вздрогнул, потирая бедро. – Энджи, ты в порядке? Вид у тебя… – Уставший, я знаю. – Она улыбнулась и обняла отца. – Я устала, но в остальном все в порядке. А ты как? Опять сустав, да? Джозеф Паллорино сделал гримасу. – Как всегда, скрипит и щелкает. Старость вообще не для неженок, но это лучше, чем альтернатива, как считаешь? – Пожалуй. – Энджи взглянула на мать, безучастно смотревшую на свое отражение в оконном стекле. – Как мама? – тихо спросила она. – Сегодня ничего. Ты выбрала хороший день – может, она тебя даже узнает. Энджи подтянула плетеное кресло и села лицом к больной. Приемная мать казалась тенью прежней Мириам: пустые глаза, осунувшееся лицо. Сильная седина, длинными прядями пробившая некогда огненно-рыжую шевелюру, придавала ее облику нечто клоунское. У Энджи сжалось сердце. Мириам и Джозеф Паллорино хранили прошлое Энджи в секрете от всех. Они не придумали ничего лучше, чем вставить четырехлетнего приемыша на место своей погибшей дочурки. Даже назвали безымянного подкидыша именем покойной. Но их можно понять – ими двигало безутешное горе, отчаянье и любовь, пусть и своеобразно понятая. Сильно ли отличался фамильный секрет четы Паллорино от тех тайн, которые столь яростно охраняли Толлеты, Кармана и Джейкоби, защищая Акселя Толлета, родную кровь? Энджи помрачнела, вспомнив о Толлетах и Кармана, а заодно о «Додже», который пытался столкнуть ее в озеро, и о стрелах, выпущенных в них с Клэр в мшистой роще. Если это дело рук одной и той же шайки, они, наверное, пытались запугать ее и вынудить отказаться от расследования гибели Поттера Бейтса. Однако беспокойство не проходило. Энджи мучило ощущение чего-то незаконченного, не до конца понятного. Казалось, она упускает что-то важное, маячащее совсем рядом, не даваясь в руки. Отогнав беспокойство, Энджи сосредоточилась на том, зачем она пришла, на хорошем, которое отныне решила пестовать и лелеять. Она взяла холодные, с набрякшими венами руки матери в свои. – Мамуль, привет, как поживаешь? Ты сегодня наблюдаешь за птицами? Им нравится новая кормушка, которую я привезла в прошлый раз? На лице Мириам отразилось замешательство, и она с беспокойством наморщила лоб, беспомощно поглядев на мужа. – Это Энджи, милая, – подсказал Джозеф Паллорино. – Наша Энджи. Мириам начала раскачиваться в кресле. – Энджи. Энджи, – хмурясь, повторила она. – А кто такая Энджи? Энджи вынула телефон. – Мам, я хочу тебе что-то показать. Открыв фотографию, которую Джинни сделала на ее телефон в свадебном бутике, она повернула экран к Мириам. Слегка дрожащими руками Мириам Паллорино взяла телефон и пристально вгляделась в фотографию. Лицо ее просветлело, и она погладила изображение кончиками пальцев. – Принцесса-невеста, – прошептала она. – Какая красивая… – Мириам поглядела Энджи в глаза. – Она – это ты. Она наша Энджи. Мое дитя выходит замуж? У Энджи защипало глаза. Она кашлянула. – Есть такая вероятность. Помнишь детектива Джеймса Мэддокса, я еще приводила его сюда? Такой высокий, темноволосый, с синими глазами? – Она взглянула на отца. Джозеф Паллорино сидел, растроганный до слез. – Мы в принципе подумываем пожениться. Пап, ты поведешь меня к алтарю? Отец уставился на нее, затем повернулся к жене. Смаргивая слезы, скатывавшиеся из уголков глаз, он закивал и проговорил хрипло и тихо: – Значит, ты нас простила, Энджи? За то, что мы сделали? Скрыли от тебя? Она встала и обняла отца. Джозеф Паллорино крепко-крепко прижал ее к себе, и Энджи почувствовала, что он плачет. От него пахло знакомо и хорошо – старым свитером, лосьоном после бритья. Пахло папой. И Энджи зарылась лицом в старый вязаный свитер с кожаными заплатами на локтях. – Я люблю тебя, моя маленькая, – прошептал он ей в волосы. – Я тебя так люблю! Прости меня, что мы тебе не… – Тс-с-с. – Энджи отодвинулась и решительно взяла отца за плечи. – Не надо это говорить. Папа, ты хороший человек. Куда лучше, чем доктор Даг Харт, твой ровесник и тоже преподаватель Университета Виктории… – Мне очень повезло, что это вы меня взяли, – добавила она и поцеловала отца в щеку. Джозеф Паллорино не сводил с нее глаз. Время будто остановилось. Дождь громко стучал по стеклам, небо потемнело еще сильнее. – Энджи, ты даже не представляешь, как мне нужно было это услышать. – А мне – сказать. Пап, я тебя люблю. – Она поглядела на мать, смотревшую в залитое дождем окно. – Я вас обоих люблю всем сердцем. |