Книга Кто боится смерти, страница 72 – Ннеди Окорафор

Луйю я рассказала все. Но только потому, что она зашла ко мне в палатку через час, когда я снова была наполовину в дебрях, наполовину в материальном мире. Я была слишком вымотана, чтобы что-то делать, и просто сидела. Когда дебри наконец отступили, я увидела ее у входа в палатку. Она смотрела во все глаза.

Я ждала, что она тут же уползет обратно, но Луйю опять меня удивила. Она заползла внутрь, уселась и просто разглядывала меня. Я легла на спину и ждала вопросов.

– И что это? – спросила она наконец.

– Что? – вздохнула я.

– Ты была… как вода. Сделана из твердой воды… как если бы вода была как камень, но вода.

Я рассмеялась.

– Что, правда?

Она закивала:

– Как тогда, в день нашего обряда одиннадцатого года, – она склонила голову набок. – Это так ты переходишь в… в мир мертвых?

– Не мертвых. В дебри. Мир духов.

– Но туда нельзя живым, – сказала она. – Значит, это мир мертвых.

– Я… – я снова вздохнула и процитировала один из уроков Аро. – Если что-то не живое, это не обязательно значит, что оно мертвое. Чтобы стать мертвым, надо сначала быть живым, – я закрыла глаза и снова откинулась. – Дебри – это другое место. Там нет ни плоти, ни времени.

– А почему это случилось во время нашего обряда?

– Долго рассказывать, – рассмеялась я.

– Онье, что с тобой происходит? – спросила Луйю, помолчав. – Ты плохо выглядишь с того… с того момента, когда та личина с тобой что-то сделала.

Когда я не ответила, она придвинулась ближе.

– Помнишь наш разговор тогда, давно, когда мы только ушли из дома?

Я лишь посмотрела на нее.

– Мы с тобой договорились делиться ношей, – сказала она.

Луйю взяла меня за руку, из руки выскочила большая искра. Ее лицо исказилось от боли, она медленно отпустила меня. Улыбнулась, но больше не пыталась брать мою руку.

– Говори. Расскажи мне.

Я отвела взгляд, подавляя слезы. Не хотелось никого этим грузить. Повернулась к ней, заметив, что ее темно-коричневая кожа осталась безупречной, несмотря на все наши приключения. Ее полные губы были плотно сжаты. Миндалевидные глаза не мигая заглядывали вглубь моих. Я села.

– Ладно, – сказала я. – Пойдем погуляем.

Мы побрели вдоль окраины С-солу, в полумиле от бури и от последних шатров. Здесь собирался только скот. Цесарки и куры держались поодаль. Так что я говорила, а Луйю слушала в окружении верблюдов и коз.

– Надо рассказать Мвите, – сказала она, когда я закончила.

Мне пришлось остановиться и наклониться: накатила очередная волна голодной слабости.

– Я не хочу…

– Дело не только в тебе, – сказала Луйю, шагнув мне на помощь, но быстро отступила назад.

– Ты нормально?

– Нет.

– Я могу…

– Нет, – я медленно выпрямилась. – Давай. Говори, что собиралась.

– Ну, что-то… – она замолчала, уставившись мне в глаза. – Через пару дней начнется это твое уединение. Я думаю… ну, ты, наверное, уже знаешь.

Я кивнула:

– Что-то случится, но я не знаю что.

– Наверное, Мвита может помочь, – сказала она.

– Может быть, – пробормотала я.

Она упала прямо к моим ногам. Желтая ящерица с большой чешуйчатой головой. Вскочила на ноги и медленно пошла прочь. Я рассмеялась про себя, догадавшись, что ее, наверное, подхватило бурей и забросило в С-солу, как и многих других существ. Все, чего мне сейчас хотелось, – это сидеть и смотреть, как она идет.

Меня накрыло очередной волной обостренного восприятия. Я посмотрела на Луйю. Она пристально за мной наблюдала. Я видела каждую клетку кожи на ее лице.

– Видишь? – спросила я, слабо указав на ящерицу, которая повернулась к нам лицом.

Мне хотелось отвлечь Луйю. Она вот-вот побежит за Мвитой, я это чувствовала.

Луйю нахмурилась:

– Вижу что?

Я мотнула головой, указывая глазами на ящерицу. Осела на песок. Сил не было совсем.

Накатила новая волна, и я услышала тихий стон. Было непонятно, исходит он от меня или из дебрей, которые опять разрастались вокруг меня. Одно дерево дебрей возникло прямо рядом с Луйю. Затем все мигнуло, и вокруг снова остался только материальный мир. Меня затошнило.

– Сиди тут. Я позову Мвиту, – сказала Луйю. – Ты снова стала вся прозрачная.

От слабости я не могла ответить. Ящерица медленно шла ко мне, и я сосредоточилась на ней. Луйю убежала.

– Пусть идет, – сказал голос.

Голос был женский, но низкий и сильный, как у мужчины. Исходил он от ящерицы. Он показался мне смутно знакомым.

– Я не собиралась ее останавливать, – сказала я со слабым смехом. – Кто ты?

Я подумала – а вдруг голос мне чудится? Но я знала, что это не так. Меня мучил недуг, которым заразил меня великий дух дебрей. Он пришел ко мне именно за этим. Затем он пошел к С-сэйку, как потом рассказала Тинг. Ничего из того, что случилось после встречи с личиной, не было плодом моего воображения.

– Ты прошла долгий путь, – сказала ящерица, не ответив на мой вопрос. – Я поведу тебя дальше.

– Ты правда здесь? – спросила я.

– Еще как.

– Ты вернешь меня обратно?

– Вас можно разлучить с Мвитой?

– Нет. Куда ты понесешь меня?

Теперь я просто говорила. Ответы меня не интересовали. Но они помогали сохранять спокойствие: ящерица принялась расти и менять цвет.

– Я понесу тебя туда, где тебе нужно быть, – сказала она. По мере ее роста голос становился трубным и звучным. И начинал звучать как три голоса в одном: – Я покажу то, что тебе нужно увидеть, Оньесонву.

Значит, она меня знает. Я сузила глаза:

– Что ты знаешь о моей судьбе?

– То, что знаешь ты.

– А о моем кровном отце?

– Что это злой, очень злой человек.

Я забыла остальные вопросы. Я забыла все. Передо мной стояло существо, название которому было одно: Кпоньюнго, пышущая огнем. Высотой с четырех верблюдов, она переливалась всеми цветами пламени. Тело – сильное и жилистое, как змеиное, а на большой круглой голове росли два скрученных рога. Огромная пасть полна острых зубов. Глаза – как два маленьких солнца. Она слегка дымилась и пахла раскаленным песком и паром.

Когда мы с мамой кочевали, то в самую жару садились в палатке, и она рассказывала об этих созданиях. «Кпоньюнго любят путешественников, – говорила она. – Они оживают в самые жаркие часы, как теперь. Восстают из соли давно умерших океанов. Если она с тобой подружится, ты никогда не будешь одна».