Онлайн книга «Дракон в море»
— Параметры автоматического всплытия установлены? — спросил Спарроу. — Полностью, — ответил Боннетт. — Мы возвращаемся домой с подарками, — сказал Рэмси. — Мы — банда кровожадных героев! — сказал Боннетт, неосознанно имитировав акцент и мимику Гарсии. В офисе доктора Оберхаузена было так мирно! Высохший и морщинистый шеф ОПсих сидел за столом, ничем не отличающимся от других столов ОПсих, подпирая руками козлиную бороденку. Коробка радара — глаза летучей мыши — теперь свободно лежала на полированном столе, освободив плечо. Круглые незрячие глаза его, казалось, буравили Рэмси, сидевшего напротив. Рэмси провел рукой по голове, ероша ежик растущих волос. — Это весьма интересная история, — сказал он. — Большую ее часть я записал. Все записи у вас, хотя медики не хотели, чтобы вы говорили со мной. Не произнося ни слова, доктор Оберхаузен кивнул. Рэмси откинулся в своем кресле. Оно скрипнуло под его весом. Рэмси внезапно понял, что доктор намеренно поставил вокруг себя скрипящие кресла — они издавали сигналы, позволяющие слепому ориентироваться. — Теперь непосредственно о том, что случилось с тобой, Джонни. Лучевая болезнь — своеобразная штука, — он провел рукой по глазам, потерявшим зрение в результате лучевой болезни. — Просто чудо, что агентов ОПсих практически невозможно уничтожить. — Разве это подтверждается моими заметками и лентами дистанционного измерителя? — спросил Рэмси. Доктор Оберхаузен кивнул. — Конечно. Спарроу почти без преувеличения стал частью подводной лодки, чувствительной ко всему, что с ней связано, вплоть до экипажа. В результате необычного сплетения четкой ментальности с реальным опытом он стал великим психологом. Я подумываю о том, не пригласить ли его в наш департамент. — А как насчет моих рекомендаций по предотвращению психотических срывов? Доктор Оберхаузен сморщил губы и почесал бородку. — Старая, еще наполеоновская терапия пышного мундира: вперед под звук фанфар, — он кивнул. — В Службе безопасности будут рвать и метать, ведь это направлено против секретности департамента. Однако они уже пошли нам на уступки. — Какие? — Они официально объявили, что мы воруем нефть у Восточного Альянса. — В любом случае не было смысла держать это в секрете. — Тем не менее они сделали это весьма неохотно. — Мне кажется, было бы лучше совсем без Службы безопасности, — пробормотал Рэмси. — Мы должны сделать все возможное, чтобы избавиться от них. Служба безопасности разрывает связи между людьми, взращивая социальную шизофрению. Доктор Оберхаузен отрицательно покачал головой. — Нет, Джонни, нам не избавиться от Службы безопасности. Это старое заблуждение. Следуя аналогии капитана Спарроу: в нездоровом обществе душевнобольной человек становится нормальным. Служба безопасности — это своего рода заболевание, нормальное для военного времени. Нормальное и необходимое. — Но ПОСЛЕ войны, Обе! Вы же знаете, они собираются продолжать свою деятельность! — Они попытаются, Джонни. Но к тому времени Служба безопасности будет под контролем ОПсих. Мы сможем весьма эффективно нивелировать их воздействие. Рэмси уставился на него и захихикал. — Так вот почему вы втерлись к Белланду! — Не просто к Белланду, Джонни. — Иногда вы меня пугаете, Обе. У доктора Оберхаузена дернулась бородка. — Отлично. Это говорит о том, что моя поза всемогущества действует даже на тех, кто меня хорошо знает, — и он улыбнулся. Рэмси усмехнулся и заерзал в кресле. — Если это все, Обе, то мне пора идти. Пока я был в госпитале, ко мне не подпускали ни Джаннет, ни детей, и теперь… — Я тоже ждал, Джонни. Запрещения ОМед в большей степени носят диктаторский характер, чем ОПсих. Медики, занимающиеся проблемами радиации, наиболее автономны… — он медленно покачал головой. — Ну так что? — спросил Рэмси. — Нетерпение молодости, — сказал доктор Оберхаузен. — Необходимо пролить свет еще на несколько моментов. Почему ты решил, что мы никогда не придавали значения терапии пышного мундира? — Возможно, из-за Безопасности. Но на самом деле это просто не бросалось в глаза. Неправильная симптоматика. Наполеон пытался набрать добровольцев и не дать своим солдатам сбежать. У нас никогда не было таких проблем. Фактически создавалось впечатление, что наши подводники страстно желали вернуться на службу. Вот ведь в чем парадокс: они находили угрозу как в море, так и на берегу. На берегу они на первый взгляд забывали об угрозе моря, так как бессознательное замечательно прятало ее. Лодка притягивала, начинала казаться безопасным приютом, возвращением в материнскую утробу. Выход на берег уподоблялся родам: ребенка выбрасывало в опасную, смертоносную среду. Небо — страшная штука для человека, который хочет спрятаться. Доктор Оберхаузен прокашлялся. Он заговорил жестко и официально: — В настоящее время мне не хотелось бы возвращаться к твоим записям. Ты говоришь о том, что ОПсих должен придать особое значение религиозному воспитанию. Аргументируй это. Рэмси подался вперед. Предательское кресло, скрипнув, выдало его движение. — Потому что в нем заключено здоровье, Обе. — Звучит как панацея от всех болезней, Джонни. — Нет, Обе. Церковь соединяет людей между собой, восстанавливает разорванные связи, — он тряхнул головой. — До тех пор, пока ОПсих не откроет телепатию или абсолютное доказательство «здесь и сейчас», он не сможет заменить религию. Чем скорее мы займемся этим, тем скорее мы сможем предложить… Доктор Оберхаузен хлопнул по столу. — Религия ненаучна! Это вера! — он произнес слово «вера» тоном, подходящим скорее для слова «грязь». «Пытается уколоть меня», — подумал Рэмси. — Ну, хорошо, Обе. Я только хотел сказать, что у нас нет замены религии. Но мы предлагаем в качестве замены так называемые научные знания. Вот и все, что я… — Так называемые? — Сколько различных психологических школ тебе известно? — Их количество по крайней мере равно числу известных мне религий, — тонко улыбнулся доктор Оберхаузен. — Даже в этом случае мы используем шаблон, — заметил Рэмси. Шеф ОПсих захихикал. — Я не прервал цепь твоих мыслей? Рэмси выдержал паузу. — Просто я никогда не встречал психоаналитика, который не предлагал — пусть даже бессознательно — свою систему в качестве замены религии. Включая и присутствующего здесь. Мы выставляем самих себя как маленьких божков — всезнающих, способных все вылечить. Людей это обижает, и справедливо. Нашим ошибкам мы привешиваем благозвучные ярлыки. В своей среде мы признаем, что проблема под тем или иным ярлыком не поддается излечению. |