Книга Особист, страница 32 – Владимир Поселягин

И тут новый воздушный бой, как раз надо мной. Неторопливо шагая и не забывая контролировать окрестности, я наблюдал, как он разворачивается. Сбили всё же нашего. Приметив, куда тот опускается на парашюте, я прикинул время. А не тот ли это старший лейтенант, которого Вячеслав спасти не смог? А вот Толя спас. А летчик везунчик, немцы его попытались расстрелять в воздухе, но того спасли товарищи, сорвав атаку.

Сейчас узнаем. Я побежал в сторону леска, где должен был опуститься советский лётчик, на ходу достал пистолет из кобуры, приготовил его к бою и убрал пока за ремень, а кобуру закрыл. Правда, та хлопала по правой ягодице, явно давая понять, что пуста. Успел я вовремя, как раз один из польских батраков пытался «пощекотать» нашего лётчика — точно старлей! — вилами под рёбра. Появился я у них за спинами, так что меня не заметили, встал за дерево и, прицелившись, дважды выстрелил. Оба раза в головы бандитам. Убирая пистолет в кобуру, вытащил из ствола патрон, а то у ТТ есть вредная привычка при резком встряхивании или падении самопроизвольно выстреливать, и подошёл к дереву, где висел лётчик.

— Младший лейтенант Агапов, — козырнул я. — Рука?

— Да, похоже, выбил. Старший лейтенант Соломин, сто шестнадцатый иап.

Намёк был ясен.

— Я отпускник, товарищ старший лейтенант, мой полк под Москвой стоит. Сюда к товарищу приехал, да опоздал, их на манёвры отправили. Хотел за ним отправиться, а тут война, вот, спешу к Кобрину. Хочу в комендатуре получить должность, не хочу убегать от границы к своему полку, получу взвод и буду воевать. Я пулемётчик, командир взвода. Сейчас попробую вас спустить.

— Давай. Где руку-то поранил?

— Да обстреляли меня, зацепило, — покосился я на перебинтованную кисть.

Забраться по дереву к ветке, откуда можно было дотянуться до строп, оказалось не сложно. Положив фуражку на траву, чтобы не мешала, я с разбегу, оттолкнувшись от ствола, ухватился за нижнюю ветку, подтянулся, и вот уже сижу на ней. Дальше по одной срезал стропы, причем лётчик потихоньку опускался ниже, и когда последнюю перерезал, летун опустился на землю. Падать ему не пришлось. Мягко спрыгнув на землю, я подобрал фуражку, поправил форму, согнав складки назад, и подошёл к летуну, который с непонятным выражением рассматривал тела поляков, держа повреждённую руку на весу.

— Товарищ старший лейтенант, идёмте, там узелки у бандитов, подкрепимся.

Мы вышли на опушку и подошли к двум узелкам, что лежали на траве, тут же две косы, ну и мой вещмешок, что я тут оставил, чтобы не мешался. Попросив лейтенанта потерпеть, я резким движением вправил ему руку и сделал косынку из платка, освободив один узелок от еды. Тут мы поели, я особо не налегал, сыт был, только молока попил, а старлей явно голоден — подмёл почти всё. Что не доел, я в свой вещмешок убрал, и мы направились к дороге. Оружие я ему достал, привёл к бою, и он его в карман комбинезона убрал. Нам повезло, встретили очередную санитарную колонну. С ней я до Кобрина и доехал, раненых на станцию везли. Соломин раньше сошёл, мы в дороге встретили две «полуторки» из его полка, тот и пересел, попрощавшись, а я, доехав до города, направился к комендатуре.

У здания стоял грузовик, ЗИС-5, полный бойцов НКВД, он меня по улице обогнал, так что я видел, как из него вышел лейтенант госбезопасности и скрылся в здании. Знакомый тип, из полка «Бранденбург-800», значит, и в кузове диверсанты. С ними мне ранее встречаться не доводилось, ни одного знакомого лица.

Зайдя в здание, я снял вещмешок и нес его в руках за лямки; прошёл мимо дежурного, а именно с ним общался тот лейтенант, нашёл нужный кабинет на втором этаже и, постучавшись, прошёл к начальнику комендатуры.

— В чём дело, лейтенант? — грозным тоном спросил командир в звании капитана. — Вы не видите, что у нас тут совещание?

Капитан был прав, в кабинете за столом сидели восемь командиров и двое в гражданском.

— Товарищ капитан, разрешите доложить, — я кинул руку к виску. — Под окнами «Захар» стоит, там полный кузов бойцов НКВД. Это немецкие диверсанты, я сам слышал, как один другому в кузове сказал: «Надеюсь, русские не догадаются». Тут он меня заметил и замолчал. Немецкий я хорошо знаю. Их командир, в звании лейтенанта НКВД, с дежурным разговаривал, когда я мимо них прошёл.

Трое командиров тут же встали и осторожно выглянули в окна, один из них был младшим лейтенантом госбезопасности, а капитан несколько нервно уточнил:

— Вы уверены, что диверсанты?

— Да, товарищ капитан. Гранату бы им в кузов кинуть противотанковую, а потом выживших добить.

— И так возьмём, — сообщил командир НКВД и, без спросу сняв трубку телефона, позвонил в своё управление, сообщил дежурному о подозрительном подразделении на машине и вызвал усиленную группу.

Положив трубку, подошёл ко мне и попросил предъявить документы, но тут раздался стук в дверь, и в кабинет вошёл тот лейтенант госбезопасности, о котором я только что говорил. Отреагировал я мгновенно: сделал подсечку, тот в падении пытался мне самому ноги подбить, и я вырубил его ударом кулака по затылку. Рана на руке заныла.

— Ловко, — оценил младший лейтенант. — А по документам вы командир пулемётного взвода.

— Взвод разведки в нашей казарме расположился, вот со скуки с ними занимался, — пояснил я, потирая кулак.

— Где ранило?

— Сегодня утром, товарищ младший лейтенант госбезопасности, двое напали, один ножом порезал, другой выстрелил в упор. Царапины. Обоих я ликвидировал. Одеты в гражданское, на поляков похожи. Да и ругались на польском.

— Документы в порядке, — возвращая мне удостоверение, сказал тот и, присев, стал изучать, что есть по карманам у лейтенанта, а найдя на шее жетон солдата вермахта, сразу стал вязать тому руки и кляп в рот вставил, после чего снова стал вызванивать дежурного своего управления. А капитан, протирая обширную лысину платком, подойдя, уточнил у меня:

— Вы по какому вопросу, лейтенант?

— Часть моя далеко, товарищ капитан, а от врага я драпать не привык, хочу здесь в какую-нибудь часть попасть. Думаю, опытные пулемётчики пригодятся.

— Хм, пулемётчики нужны. Будет вам место, лейтенант. Надеюсь, ранение не помешает?

— Нет, товарищ капитан, царапина.

Все командиры уже достали личное оружие, один охранял диверсанта, лежавшего на полу, ждали приказа. Бой снаружи начался как-то внезапно. Усиление группы НКВД, что была направлена к зданию комендатуры, состояло из пушечного броневика, тот послал осколочный снаряд прямо в кузов грузовика с диверсантами. Все, кто был у здания, а народу хватало, бросились врассыпную, некоторые упали, будучи раненными случайными осколками или пулями. Грубо сработали. А броневик дальше бил из пулемёта. У нас в кабинете только стёкла выбило, а так благополучно переждали бой. Когда добили сопротивление — троих даже живьём взяли, — лейтенанта из кабинета вынесли два бойца, что специально за ним пришли, ну и младший лейтенант тоже ушёл. А я направился к дежурному. Там меня быстро записали в журнал учёта и сообщили: