Онлайн книга «Новое сердце»
Я перевернул пробирку с пробой грунта. – Вы считаете, вода была загрязнена? – Не сомневаюсь. Однако Шэй Борн, находясь в тюрьме, не мог знать, что вблизи труб, проложенных на первый ярус, растет рожь, пораженная спорыньей. Я вдруг вспомнил кое-что еще: на следующее утро те же заключенные пили ту же воду и с ними не происходило ничего необычного. – Но как же вода очистилась? – А вот этого, – сказал Ахмед, – я еще не понял. – Существует ряд причин, по которым пациент с запущенной ВИЧ-инфекцией, весьма низким уровнем лимфоцитов и высокой вирусной нагрузкой может неожиданно почувствовать себя лучше, – сказал доктор Периго. Специалист по аутоиммунным заболеваниям из Медицинского центра Дартмут-Хичкок, он также работал врачом с ВИЧ-инфицированными пациентами в тюрьме штата и знал все о Люции и его выздоровлении. У него не нашлось времени на формальную беседу, но он изъявил готовность поговорить со мной по пути из его кабинета в другой конец больницы, предупредив, что не вправе нарушать конфиденциальность между врачом и пациентом. – Если больной прячет препараты, а потом вдруг решится принимать их, то язвы исчезнут и здоровье улучшится. Хотя мы каждые три месяца берем кровь на анализ у ВИЧ-инфицированных пациентов, иногда кто-нибудь из парней отказывается сделать анализ – и тогда мнимое резкое улучшение фактически является постепенным изменением к лучшему. – Тюремная медсестра сказала, что Люций не сдавал кровь более полугода, – заметил я. – Что означает, мы не можем точно знать его вирусный показатель. Мы подошли к конференц-залу, куда входили врачи в белых халатах и рассаживались по местам. – Не знаю, что именно вы хотели услышать, – с грустной улыбкой произнес доктор Периго, – что он особенный… или наоборот. – Я и сам не знаю, – признался я, пожимая ему руку. – Спасибо, что уделили мне время. Доктор пошел на совещание, а я – по коридору к подземному паркингу. Я ждал у лифта, улыбаясь ребенку в коляске с повязкой на правом глазу, когда почувствовал чью-то руку у себя на плече. Рядом стоял доктор Периго. – Хорошо, что я вас застал, – сказал он. – У вас есть минута? Я смотрел, как мать ребенка толкает коляску в открытую дверь лифта. – Разумеется. – Так, я вам этого не говорил, – предупредил доктор Периго. – И вы от меня ничего не слышали. – (Я понимающе кивнул.) – ВИЧ вызывает когнитивные нарушения: постоянную потерю памяти и концентрации. Мы можем буквально увидеть это на МРТ, и когда Дефрен только поступил в тюрьму, снимок его мозга показал необратимое повреждение. Однако вчера был сделан другой МРТ-снимок, и на нем – инверсия этой атрофии. – Врач посмотрел на меня, ожидая, когда до меня дойдет. – Физических признаков деменции больше нет. – Что могло это вызвать? Доктор Периго покачал головой. – Абсолютно ничего, – признался он. Во второй раз, когда я пришел на встречу с Шэем Борном, он спал на своей койке. Не желая беспокоить его, я собрался уйти, но он заговорил со мной, не открывая глаз. – Я не сплю, – сказал он. – Кто вы? – Я уже приходил сюда, – ответил я. Он сел, свесив ноги: – Ух ты, мне приснилось, что в меня ударила молния и я вдруг обрел способность определять местонахождение любого человека на свете в любое время. И вот правительство заключило со мной сделку: найди бен Ладена – и ты свободен. – Мне часто снилось, что у меня есть часы и, если перевести стрелки, можно перенестись назад во времени, – сказал я. – Мне всегда хотелось стать пиратом или викингом. – Звучит довольно кровожадно для священника. – Что ж, я не родился в сутане. Он посмотрел мне в глаза: – Если бы я мог повернуть время вспять, то пошел бы на рыбалку с дедом. – Я тоже ходил на рыбалку с дедом. Меня удивило, как два мальчика – вроде Шэя и меня – начинали жизнь одинаково, а потом почему-то стали такими разными людьми. – Мой дед давно умер, но я по-прежнему скучаю по нему, – признался я. – Своего я никогда не видел, – сказал Шэй. – Но наверное, он же у меня был? Я с недоумением посмотрел на него. Какую жизнь он претерпел, чтобы пришлось выдумывать себе воспоминания? – Где ты вырос, Шэй? – спросил я. – Свет, – произнес Шэй, проигнорировав мой вопрос. – Как рыба узнает, где находится? На дне океана все движется, да? И когда возвращаешься, все уже изменилось. И как это может быть тем местом, в котором ты был раньше? Дверь, ведущая на ярус, заскрежетала, и на галерее появился надзиратель с металлическим табуретом в руке. – Вот, отец, – сказал он, поставив табурет перед дверью в камеру Шэя. – На тот случай, если вы захотите задержаться. Я признал в нем человека, который разыскивал меня в последний раз, когда я беседовал с Люцием. Его маленькая дочь была серьезно больна, и он связывал Шэя с ее выздоровлением. Я поблагодарил надзирателя, но подождал, пока он не уйдет, чтобы продолжить разговор с Шэем. – Ты когда-нибудь ощущал себя той рыбой? Шэй взглянул на меня так, будто это я, а не он сбиваюсь с последовательного разговора. – Какой рыбой? – спросил он. – Словно не можешь отыскать дорогу домой? Я знал, куда веду с этой темой – прямо к спасению, – но Шэй опять сбился с курса. – У меня была куча жилищ, но только один дом. О его жизни в приемных семьях я знал со времени суда. – Что это за место? – Там, где со мной была моя сестра. Я не видел ее с шестнадцати лет. С тех пор, как меня посадили в тюрьму. Я помнил, что за поджог его отправили под стражу в исправительное учреждение для несовершеннолетних, но я ничего не помнил про сестру. – Почему она не пришла на суд? – спросил я, с опозданием поняв, что совершил грубую ошибку, поскольку мог знать об этом, если только был там. Но Шэй этого не заметил. – Я велел ей не лезть туда. Не хотел, чтобы она кому-нибудь рассказала о том, что я сделал. – Он замялся. – Я хочу поговорить с ней. – С сестрой? – Нет. Она не станет слушать. С другой. Она услышит меня, после того как я умру. Каждый раз говорит ее дочь. – Шэй поднял на меня взгляд. – Помните, вы сказали, что спросите ее, нужно ли ей сердце? Может, я спрошу сам? Заставить Джун Нилон прийти к Шэю в тюрьму было все равно что передвинуть Эверест в Колумбус, штат Огайо. – Я не знаю, получится ли… |