Онлайн книга «Генералы песчаных карьеров»
А Дора долго разглядывала образки на стене, и Профессор, стоя у нее за спиной, тоже смотрел на них. Изображение Христа-младенца, то самое, которое Леденчик украл, было украшено цветами. Дора подошла поближе: – Как красиво… От этих ее слов страх начал мало-помалу исчезать из души Леденчика. Она одна заинтересовалась его святыми – ни один человек в пакгаузе не обращал на них никакого внимания. – Это все твое? – спросила Дора. Он кивнул и улыбнулся. Шагнул вперед и стал показывать ей все свои сокровища – литографии, катехизис, четки. Доре все понравилось, она тоже улыбнулась. А Профессор все смотрел на нее подслеповатыми глазами. Леденчик рассказал ей историю о том, как святой Антоний пребывал в двух местах одновременно, чтобы спасти от петли своего несправедливо осужденного отца. Он рассказывал эту историю так же увлеченно, как Профессор читал книги о бесстрашных и мятежных моряках, и Дора слушала его так же внимательно и доверчиво. Они разговаривали, а Профессор молчал. Леденчик стал говорить о вере, о святых, творивших чудеса, о доброте падре Жозе Педро. – Он и тебе понравится. – Конечно понравится, – отвечала она. Он уже позабыл об искушении и соблазне, заключенном в девичьей груди, округлых бедрах, золотистых волосах, – он говорил с нею так, словно перед ним стояла совсем взрослая, даже немолодая, добросердечная женщина. Он говорил с нею, как с матерью. Он понял это в ту минуту, когда почувствовал, что хочет рассказать ей самое главное – о том, что мечтает стать священником, что услышал глас Божий и не может противиться ему. Только матери решился бы он рассказать такое. И мать стояла перед ним в этот миг. – Знаешь, я хочу стать падре, – сказал он. – Это замечательно, – ответила Дора. Леденчик просиял. Он поглядел ей в глаза и взволнованно спросил: – А как ты думаешь, я достоин? Господь милосерден, но Он умеет и наказывать… – За что ж тебя наказывать? – В голосе ее звучало неподдельное изумление. – Жизнь, которую мы ведем, полна греха. Мы грешим ежедневно. – Так ведь вы в этом не виноваты, – объяснила ему Дора. – У вас же нет никого на свете. Нет, к нему это теперь не относилось: теперь у него есть мать. Он ликующе засмеялся: – Вот и падре Жозе Педро так мне говорил. И еще он сказал… Счастливый смех не давал ему договорить, и Дора тоже заулыбалась, зараженная его весельем. – …сказал, что, может быть, я когда-нибудь приму сан. – Конечно примешь. – Хочешь, подарю его тебе? – неожиданно для самого себя спросил Леденчик, показывая на Христа-младенца. Он был похож в эту минуту на мальчишку, который, получив от матери монетку на леденцы, делится с нею лакомством. И Дора кивнула в знак согласия, как мать, которая возьмет конфетку из рук сына, чтобы доставить ему радость. Профессор никогда не видел мать Леденчика, не знал, кто она и что. Но сейчас на месте Доры стояла она – в этом не было сомнения, – и он позавидовал счастью своего товарища. Они нашли Педро на пляже. Эту ночь он провел не в пакгаузе, а здесь, на нагретом и ласковом песке, глядя на луну. Дождь перестал, а ветерок был теплый. Профессор растянулся рядом. Дора села посередине. Педро поглядел на нее искоса, ниже надвинул на лоб берет. – Вчера ты очень помог нам с братом… – сказала она. – Тебе надо уйти, – ответил Педро. Дора не произнесла ни слова, но заметно опечалилась. Тогда заговорил Профессор: – Нет, Педро. Не надо ей уходить. Она нам как мать. Честное слово, всем – как мать. – И повторил еще и еще раз: – Как мать… Как мать… Пуля окинул их взглядом, снял берет, сел на песке. Дора смотрела на него ласково. Им она как мать. А ему она и мать, и сестра, и жена. Он сконфуженно улыбнулся ей: – Я просто подумал, цапаться из-за тебя начнем… – Она замотала головой, но он продолжал: – А потом улучат минуту, когда нас с Профессором не будет… Все трое засмеялись, а Профессор снова сказал: – Теперь уже можно не бояться. Она нам как мать. – Ладно, оставайся, – решил Педро, и Дора улыбнулась ему: он успел стать ее героем, хоть она никогда еще не думала ни о чем подобном – время не пришло. Она любила его, как сына, лишенного ласки и заботы, как старшего брата, который всегда придет на помощь, как возлюбленного, равного которому нет в целом свете. Но Профессор заметил, как они улыбаются друг другу, и, помрачнев, повторил еще раз: – Она нам как мать! А помрачнел он потому, что и для него она была не матерью. И ему стала она возлюбленной. Дора, сестра и невеста В платье особенно не побегаешь и через забор не перепрыгнешь, а Дора ничем не хотела отличаться от «генералов». Она выпросила у Барандана штаны, которые ему подарили в каком-то богатом доме. Негритенку они были велики, и потому он согласился, а она укоротила штанины, подпоясалась веревкой, следуя негласной моде «генералов», а платье заправила в них, как рубашку. Если б не длинные золотистые волосы и не груди, ее вполне можно было бы принять за мальчишку. В тот день, когда она в своем новом обличье предстала перед Педро, тот захохотал так, что не устоял на ногах и покатился по полу. Наконец он с трудом вымолвил: – Ох, уморила… Дора опечалилась, и он перестал смеяться. – Я не желаю у вас на шее сидеть. Отныне всюду буду с вами. Удивление Педро было безмерно: – Это что же… Дора спокойно глядела на него, ожидая, когда он договорит. – …ты с нами отправишься дела делать? – Вот именно, – отвечала она решительно. – Да ты с ума сошла! – Вовсе нет. – Неужели сама не понимаешь, что это занятие не для девчонки? Мы, мужчины… – Тоже мне мужчины! Мальчишки вы, а не мужчины! – Но мы, по крайней мере, в брюках ходим… – только и нашелся он что возразить. – И я тоже! – радостно воскликнула она. Педро в замешательстве поглядел на нее, смешно ему уже не было. Потом после некоторого раздумья сказал: – Если полиция нас возьмет, мы выкрутимся. А ты? – И я выкручусь! – Тебя отправят в приют. Ты даже и не знаешь, что это такое… – И знать не хочу. Что с вами будет, то и со мной. Педро пожал плечами, как бы говоря, что с таким упрямством совладать не может. Его дело – предупредить, а она пусть поступает как знает. Но Дора заметила, что он озабочен, и потому сказала: – Вот увидишь, я не подведу. |