Онлайн книга «На берегу Тьмы»
Катерина очнулась и, едва открыв глаза, заголосила: – Он не ворочается! – Кто? – Ребенок! Не чую его… – Да полно тебе, не каждую ж минуту он должен ногами сучить, – успокаивала Агафья. – Нет, – рыдала Катерина. – Не чую его, – повторяла она снова и снова, показывая на живот, – как оборвалось все внутри. Где Саша? Саша! – Да жив он, муж твой, вытащили, отлили его – сейчас оклемается. – Саша, Саша! Ребенок! Агафья, доверяя бабскому чутью, всполошилась: – Ермолай, зови Вовиху! Вовиха была местной ведьмой, заговаривала неспящих детей, лечила грызь [42], снимала порчу. Старуху уважали и боялись одновременно. Ермолай, оставив приходящего в сознание Александра, поскакал во всю прыть за Вовихой, которая жила в Заречье. Вскоре колдунья была на месте. Ею оказалась аккуратненькая белесая миловидная старушка с голубыми, почти прозрачными глазами, в беленьком платочке с кружавчиками и вышитыми цветочками по краю. Ощупав живот Катерины своими птичьими лапками-пальчиками и прочитав «Отче наш», Вовиха вынесла приговор: – Нет его там больше. Катерина выла, поглаживая живот. Александр очнулся, но все еще не понимал, что происходит: – Кого нет? Где? Катерина, уже не обращая внимания на Александра, стала со слезами молить старуху: – Сделай что-нибудь, ты же можешь! Помоги! Верни мне его! Пошамкав тонкими голубоватыми губками, колдунья равнодушно пожала плечами: – Ты все равно его потеряешь, рано или поздно. – Пусть, пусть поздно, но сейчас верни, верни мне его, – выла Катерина. Вмиг забылись все молитвы и псалмы, которым учила ее Марфа. Она подумала: жизнь ее нерожденного ребенка зависит сейчас от этой старухи. – Катя, я здесь, я жив, – слабо отозвался Александр, не в силах поднять голову. – Потом поболе выть-то придется, – все еще сомневалась Вовиха. – Они хорошо заплатят – это управляющего ребенок, – внесла недостающий довод Агафья. – Несите икону, какая поближе, – скомандовала ведьма. Принесли любимую Катеринину Тихвинскую и керосиновую лампу. Катерина при виде образа успокоилась. Вовиха перекрестилась, затем склонилась над животом Катерины, все еще лежащей на земле, и стала шептать, медленно, будто паучьими лапками, перебирая по животу пальцами, время от времени сплевывая на землю. Александр следил за ними мутными глазами. Ермолай отошел в сторону и курил. Вдруг ребенок шевельнулся. Катерина вздрогнула. – Парень будет. – Вовиха с облегчением хлопнула по колышущемуся от детских толчков животу и вздохнула: – Эх, надо было так оставить. Еще не то тебе через него пережить придется. Катерина не слушала старуху: ее сын, ее ненаглядный сын, уже любимый ею, жив – все плохое позади. Когда Ермолай увез Вовиху, Агафья помогла Катерине и Александру зайти в дом. – Что это за бабушка была, Агафья? – спросил Александр. – Так то ж Вовиха, ведьма наша берновская. – Как ведьма? Ты знала, Катя? Катерина молчала. Она не знала Вовиху: услышала ее голос и доверилась, не задумываясь. Теперь Катерине стало особенно стыдно перед Марфой, которая учила молитвам и никогда бы не допустила, чтобы ведьма даже близко подошла к внучке. Но под руками Вовихи ожил ребенок, было это совпадением или нет, и теперь Катерине стало не важно, кем была Вовиха. Главное, ребенок остался жив. «Грех! Грех!» – мерзко отзывалось у нее в голове. Катерина оправдывала себя, что не ведьма – Бог спас сына. – Ну а кто ж, по-твоему? Кого надо было звать-то? – взвилась Агафья. – Врача. – Ну так и звал бы, – огрызнулась Агафья и стремительно вышла из дома, хлопнув дверью. – Печку топить не умеет, собака! – выругалась про себя Агафья. Сандаловы остались одни. Катерина чувствовала, что муж с трудом сдерживается. Наконец Александра прорвало: – Как же ты допустила такое, Катя? – Она же спасла, – возразила Катерина. – Ведь это ведьма! Может, она порчу на тебя и на ребенка навела! – Теперь и неизвестно, каким он родится! Может, урод? – Делай со мной что хочешь. – Как ты могла?! Нет больше тебе доверия! – крикнул Александр и, громко стукнув кулаком об косяк, вышел из дома. Катерина плакала и не ложилась спать – это была их первая ссора, и она не знала, что делать, чего ожидать. Вдруг Александр ушел навсегда? Или задумал плохое? Не бежать ли искать его в ночи? Но не решалась: в лесу вокруг хутора бродили дикие животные. Катерину душило чувство несправедливости: почему осудил? Ребенка и их самих чуть не загубила баня, стопленная самим Александром. К утру Александр вернулся, умылся, привычно фыркая и расплескивая воду, переоделся и, не замечая Катерины, уехал в поле. Вскоре в пыльном дорожном костюме примчался Николай, порывисто взбежал на крыльцо и громко заколотил в дверь: – Только что из Малинников. Агафья все рассказала. Катерина отрешенно пригласила его войти и налила чаю: – Вы тоже судите меня? – Тебя? За что? – За то, что не молилась, а ведьму позвала. – Да любая мать сделает все, что угодно, ради спасения своего ребенка. Я поступил бы так же. – Тогда отчего Саша меня судит? – Не знаю, Катерина. Думаю, винит себя за то, что подвел тебя, что не смог тебе помочь. – Почему же тогда не говорит со мной? Будто виноватее меня нет никого на белом свете? – заплакала Катерина. Она плакала и не могла успокоиться. – Ну тише, тише, это пройдет, забудется, – успокаивал Николай, а про себя думал: «Черт знает, что такое!» – я поговорю с Александром. – Правда? И он вернется? – встрепенулась Катерина и вытерла слезы. – И он вернется, – устало сказал Николай. Эти долгие дни и недели, когда он пытался забыть Катерину, отдалиться, стали тщетными, обратились в прах в одно мгновение. Один ее взгляд – и он готов был бежать по ее зову, выполнять любые желания, даже помогать стать счастливой с другим. Николай корил себя: «Где моя сила? Я военный офицер, ранен в бою, но не могу устоять перед этой женщиной. Я проклят, заколдован – не иначе». Вышло, как сказал Николай: в тот же день после разговора с ним Александр вернулся и вел себя как ни в чем не бывало, веселился и шутил. Катерина ожидала какого-то объяснения между ними, но так и не дождалась. «Наверное, к лучшему», – успокоилась она. |