Онлайн книга ««Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы»
Запрашивается справка на Джена и выясняется следующее: «Джен, бывший работник Разведупра, арестован в 1937 году по обвинению в шпионской работе. Виновным себя признал и на судебном заседании Военной коллегии Верховного Суда СССР свои показания подтвердил. Осужден к высшей мере наказания. Приговор приведен в исполнение 21 сентября 1937 года. По показаниям Джена Максимова, Зорге и Шталь-Готфрид не проходят» [553]. Из протокола допроса от 29 января 1943 года: «ВОПРОС. До какого времени Вы поддерживали шпионскую связь с Дженом? ОТВЕТ. По шпионской работе я была связана с Дженом до июня 1941 года… ВОПРОС. Вы твердо помните обстоятельства ваших встреч с Дженом? ОТВЕТ. Да, твердо. ВОПРОС. Джена Вы хорошо запомнили? ОТВЕТ. Да, хорошо. ВОПРОС. Могли бы Вы опознать его по фотокарточке, если бы мы Вам ее предъявили? ОТВЕТ. Да» [554]. На предъявленных фотографиях Екатерина Максимова Джена не опознала. Из протокола допроса от 8 февраля 1943 года: «ВОПРОС. На допросе 29 января 1943 года Вы подтвердили все ранее данные показания о своей шпионской работе по заданию иностранной разведки. После подписания этого протокола Вы сделали устное заявление об отказе от этих показаний. Чем Вы мотивируете свой отказ? ОТВЕТ. В течение всего времени я на допросах давала вымышленные показания о своей якобы шпионской работе. Затем, решив рассказать только правду, я от своих ложных показаний решила отказаться, с чем и сделала устное заявление. ВОПРОС. Если поверить Вашему заявлению, то по каким соображениям Вы стали давать на следствии ложные показания? ОТВЕТ. Я раньше не видела никакого выхода из своего положения. ВОПРОС. Какой же выход у Вас появился 29 января, когда Вы сочли возможным пойти на отказ от собственных показаний? ОТВЕТ. Мысль об отказе от вымышленных показаний у меня возникла и раньше, но я не решалась об этом заявлять, предвидя, что следствие отнесется к моим словам с недоверием. Вместе с тем я стала понимать, что, став на путь дачи вымышленных показаний, я оказалась не в состоянии изобразить имевшие якобы место факты своей шпионской работы так, как они смогут быть в жизни. В силу этого мои показания выглядят неправдоподобно. Идти по линии вымысла дальше по моим соображениям значило бы завести следствие в тупик. Оставаться дальше в таком ложном положении я была не в силах и решила, независимо от ответственности, рассказать следствию правду. ВОПРОС. Вы не ответили на вопрос о причинах, которые Вас толкнули на дачу ложных показаний? ОТВЕТ. На меня произвел большое впечатление сам факт ареста. Длительное время я отрицала свою виновность, но на следствии мне все время настойчиво выражали недоверие, ссылаясь на то, что в органах НКВД имеются неопровержимые улики, свидетельствующие о моей шпионской работе. Со своей стороны я никаких опровержений этим доводам привести не могла, поэтому, чувствуя безвыходность положения, решила пойти на “признание” и стала давать вымышленные показания. В течение всего времени на следствии с меня требовали говорить только правду, и никаких побуждений со стороны следствия к даче ложных показаний не было. Таким образом, во всей путанице, внесенной в следствие по моему делу, виновата я сама. ВОПРОС. Вы отдавали себе отчет в том, какие последствия несет дача ложных показаний? ОТВЕТ. Да, отдавала. ВОПРОС. Почему же вы все-таки стали на путь дачи ложных показаний? ОТВЕТ. Я считала, что для меня жизнь уже кончена, поэтому мне было безразлично, какие давать показания, лишь бы закончилось быстрее следствие. ВОПРОС. Кого из лиц, якобы причастных к вашей шпионской работе, Вы назвали? ОТВЕТ. Я в своих показаниях назвала Шталя, как человека, завербовавшего меня для шпионской работы, а затем указала, что Джен, связавшись со мной по шпионской работе в 1938 году, поддерживал эту связь до 1941 года включительно. Затем я показала, что мной в 1938 году для выполнения разведывательных заданий по сбору шпионских сведений о работе железнодорожного транспорта была привлечена проживающая в Свердловске моя родственница Гаупт Елена Леонидовна. Показания в отношении Гаупт я дала после того как на следствии мне были предъявлены протоколы допроса Гаупт, в которых она ссылалась на меня как на вербовщицу. В своих показаниях я вербовку Гаупт изобразила неправдоподобно. Мной было сказано, что я просила Гаупт дать мне некоторые сведения о работе железной дороги для одного из моих знакомых научных работников. Но о том, что эти сведения предназначены для иностранной разведки, не говорила. Таким образом, если бы такой факт и был в действительности, Гаупт не могла бы догадаться о том, что она работает на иностранную разведку, и, следовательно, не могла дать показаний о том, что я ее завербовала для шпионской работы. Кроме названных лиц в моих показаниях упоминается Зонтер, бывший мой муж, как человек, проводивший шпионскую работу против СССР, о чем якобы стало известно со слов Шталя. Во время допросов мне следователь сообщил, что Шталь арестован за шпионскую деятельность, и что мой муж Зонтер также известен органам НКВД как шпион. В связи с тем, что Зонтера я не видела с 1935 года, и вместе с тем, не желая опровергать доводы следствия в этом вопросе, я решила показать, что Шталь якобы рассказал мне о причастности Зонтер к шпионажу. Со своим мужем я жила с 1933 по 1935 год. Причем, за это время он несколько раз выезжал в длительные командировки за границу, и поэтому я его знаю очень мало. Сказать что-либо о его преступной работе ничего не могу, так как мне это неизвестно. Шталь был моим знакомым с 1929 по 1937 год. Последний месяц перед арестом он прожил у меня на квартире. Несмотря на такое длительное знакомство, никаких фактов преступной работы или каких-либо враждебных к существующему строю настроений со стороны Шталь я не замечала. Назвала я его шпионом только потому, что на следствии в Свердловске мне почему-то сочли нужным сказать, что он арестован за шпионаж. ВОПРОС. В связи с чем Вы показали, что с Вами поддерживал шпионскую связь Джен? ОТВЕТ. В изъятой у меня при аресте записной книжке была записана фамилия и номер телефона Джена. На следствии в Свердловске очень интересовались, почему и для какой цели мной была сделана эта запись. При даче вымышленных показаний я вначале имела намерение остановиться на акте вербовки меня Шталем и шпионской с ним связи до 1937 года. После того как мне были предъявлены показания Гаупт, передо мной возникла необходимость каким-то образом обосновать связи с иностранной разведкой в последующие годы. |