Онлайн книга «Пустоцвет»
Придерживая живот рукой, она опустила ноги на пол, выпрямилась и ахнула — по ногам потекла прозрачная жидкость. — Что такое? — немедленно среагировал на ее резкий выдох Гоша. — Это отошли воды? Надо же, а она в первый момент подумала, что описалась. — Не знаю, — растерянно посмотрела она на мужа и прикусила губу — спину схватило намного сильнее, чем до этого. — Болит? Где? Как? Давно? — С часу ночи. — ЧТО??? Почему не разбудила? — Гоша сорвался с места, вернулся, повел Машу из комнаты, потом остановился и растерянно спросил: — Может быть, тебе лучше лечь? Я отнесу! — Нет, я сама! И не надо мне лежать, я в туалет хочу! И переодеться. — Это же схватки, да? — Видимо, да, — к неприятным ощущениям в пояснице добавилась боль внизу живота. Чтобы не пугать и так бледного до синевы Егора, Маша улыбнулась, сдерживая охи, махнула рукой: — Кто-то обещал завтрак? Георгий кубарем скатился с лестницы, чуть не сшиб повара. — Завтрак! — Есть оладьи, каша, могу яичницу сделать. Где накрывать? — поинтересовалась женщина. — А? — Гоша посмотрел на нее ошалелым взглядом и прошептал: — Кажется, мы рожаем. — Очень хорошо. Георгий Александрович, садитесь за стол. Вам надо обязательно поесть! И кофе выпить. — Маша… — Я сейчас к ней поднимусь и позвоню Нине Михайловне. А вам надо поесть! Через десять минут спущусь, чтобы тарелка чистая была. В клинику Машу, чью руку не выпускал муж, повез отец. На Гошу было жалко смотреть, похоже, он переживал больше всех. Собственно, с того момента, как он понял, что начались роды, Георгий мало что соображал. Машинально, как в топку, не чувствуя вкуса, закидал в себя кашу, все оладьи, что лежали на тарелке, и принялся методично уничтожать нарезанный для яичницы бекон. Наталья, повар, вернувшись, только головой покачала и отобрала тарелку, всунув в руки мужчины чашку с остывшим кофе. — Пейте и идите собираться. Сейчас Сергей Сергеевич машину выгонит из гаража, Маша уже почти готова. Сейчас поесть ей отнесу, и поедете. Как доехали до клиники, он тоже не очень помнил. Потом его переодевали, вернее, он сам переодевался, без конца мыл руки, а рядом стояла медсестра и требовала еще и еще намыливать, тереть и смывать. Машу забрали сразу, как только они приехали, и он дергался — где она? Как она? Наконец, его отвели в палату, где от окна к кровати медленно ходила жена. — Что? — бросился он к ней. — Все нормально, схватки, — женщина улыбнулась мужу и тут же прикусила губу, пережидая боль. Дальнейшее слилось в часы, когда они ходили вместе, а потом Маша напрягалась, вцепившись в руку мужу, пережидая очередную схватку. Немного полежала — до следующей схватки. И опять — четыре шага до окна, пять — назад, до двери. Остановка у кровати. Схватка. Прилечь. Он вытирал ей пот, шептал ласковые слова, терпел, когда пальцы женщины впивались ему в руку, оставляя синяки. Его маленькая храбрая девочка! Ей больно, он видел и сходил с ума от невозможности помочь. Наконец, после очередного осмотра Маши врачом, её повезли в родовую палату. Георгий, как зомби, шел рядом с коляской и боялся выпустить руку Маши даже на мгновение. Бледная, с мокрыми от пота волосками, прилипшими ко лбу, искусанные губы. — Кричи, Маша! Кричи! — просил он, понимая — она сдерживается из-за него, не хочет показывать, насколько ей больно. И мечтал свернуть шею Сомову. — Тужься! — говорил врач, и Маша напрягалась, задерживая дыхание, сгибалась, насколько возможно. Егор встал сзади, чтобы голова женщины упиралась ему в грудь, задерживал дыхание вместе с ней и, кажется, даже тужился, умирая от страха, что все идет не так. И снова натужный низкий звук выдоха, с каким Маша пыталась вытолкнуть их дочку, еще, ещё… Хлюпающие звуки… И сердитый крик ребенка. В первую секунду Егор даже не понял, что произошло, продолжая удерживать Машину голову. Крик не умолкал, и он сфокусировал взгляд на врачах, которые крутили на столе что-то маленькое, красное с беловатыми мазками — он вспомнил, что это — смазка, покрывающая кожу младенца в утробе матери — громко и возмущенно орущее. — Маша! — стыдно признаться, но он едва не прослезился — всё позади, Маша справилась! Они справились! Наклонился к жене, поцеловал, вытер ей лицо, поправил непослушные прядки: — Спасибо, родная! Уставшая, бледная, сияя улыбкой и взглядом, Мария ответила на поцелуй. — Тебе спасибо, одна бы я не справилась! — Ну, родители, принимайте богатыря, — к ним подошла акушерка, — четыре двести! А голос какой? Генералом будет! Она положила голенькое тельце Маше на грудь, ребенок заелозил ручками и ножками и зачмокал. — Голодный, — умилилась женщина. — Сейчас, послед выйдет, и мама тебя покормит! Папаша, что вы стоите, как столб? Положите руку на спинку сына, видите, он беспокоится? — Сына? — непонимающе переспросил Егор. — Вы что-то напутали, у нас дочка! Приняли пуповинку за… — Пуповинку? — акушерка фыркнула, осторожно подняла младенца и поднесла его к лицу Георгия поближе, ткнув пальцем, куда смотреть. — Видите? Тут не перепутаешь, однозначно, мужичок! А за дочкой приходите года через два или три. Ошарашенный Егор скользнул взглядом по тому, что так настойчиво показывала акушерка — действительно, без вариантов — мужик! — и протянул руки: — Дайте мне… его. — Удержишь? — Конечно! — головка ребенка удобно поместилась в его ладони, на предплечье устроилось бархатно-нежное тельце, неожиданно тяжеленькое и активное. — Ему не холодно? Он не простынет? — обеспокоенно спросил он у зрителей, жадно изучая личико малыша. — Не замерзнет, — успокоили его. Сын! Ребенок поворачивал голову на бок, чмокал губками, сердито угукая и размахивая ручками. В какой-то момент крошечные пальчики малыша наткнулись на указательный палец мужчины, и тут же сомкнулись на нем. Гоша внутренне ахнул, от нового ощущения — сын держит его за руку! Полчаса как родился, и уже держит его за руку! Человечек в очередной раз повернул голову, оттопырил нижнюю губку, обиженно запыхтел и разразился оглушительным криком. — Дай мне его! — у Маши закончилось терпение. — И, правда — мальчик! Вот вам и УЗИ! Сашенька, кушать хочешь, мой маленький? Подняла голову, встретила счастливо-обалдевший взгляд мужа и сокрушенно проговорила: |