Книга Марионетка для вампира, страница 59 – Ольга Горышина

— Вера, — голос такой тихий, что пробирает до мурашек. — Вы читали мою записку?

— Нет, не читала. Она была в конверте? Я его не открывала. Вот он.

И я отступила от кровати, чтобы барон увидел и деньги, и гребень.

— Откройте, пожалуйста.

— Не буду, — ответила я тихо, но твердо.

— Пожалуйста, — повторил барон упрямо. — Неужели вам неинтересно, что я вам написал?

Как же мне осточертела его гадкая усмешка! Именно она обезображивает его лицо, а не шрамы!

— Совсем не интересно. Как не интересно и то, в какую сумму вы оценили мою работу.

— Вера…

Я не позволила ему говорить:

— Я не нуждаюсь в рекомендательных письмах! Они устарели, понимаете? Да вы вообще ничего не понимаете! — сорвалась я на крик, хотя так хотелось уйти спокойно. — Дайте мне уже уйти. Я давно не гуляла под снегом. Настоящим!

Барон не двинулся с места.

— Это не рекомендательное письмо. Не хотите денег, не берите. Но я не выпущу вас из комнаты, пока вы не прочитаете то, что я вам написал.

Я поняла, что так оно и будет, потому схватила конверт и вытащила вместе с пятидесятиевровой купюрой аккуратно сложенный листик. Запихнув банкноту к остальным деньгам, я бросила увесистый конверт к гребню и сжала листок между пальцев. Акварельная бумага. Оторвана по линейке. Так быстрее, чем резать ножницами, и ровнее. Барон писал записку в мастерской, когда принес туда платье. Карандашом, это я поняла, когда отвернула край листа и увидела свое имя, а дальше слова разбежались перед моими глазами, хотя были написаны буковка к буковке, с красивым наклоном и ровнехонько-ровнехонько, точно по линейке: "Вера, будьте моей женой" и никакого знака препинания.

Первым желанием было обернуться, но я поборола его и аккуратно засунула записку обратно в конверт. Игры закончились. Второй части Марлезонского балета не будет! Я медленно повернулась к барону. Губы стиснуты, но не закушены. Глаза пусть и прищурены, но он не моргает, как недавно в купальне.

— Милан, — я вложила в голос все спокойствие, которое во мне пока еще оставалось. — Вам не жена нужна, а хороший врач.

Надеюсь, барон понял, какого профиля — психиатр. Я вытащила из кармана перчатки и натянула на руки, чтобы Милан не вздумал сорвать с меня кольцо пана Ондржея. С него станется… А мне потом отвечать за чужой бриллиант!

— У меня есть пан Драксний. Другого доктора мне не надо.

Я не стала возражать и сделала шаг к барону, но он не отступил от двери. Тогда я громко и четко сказала "нет". Он сразу отошел к балясинам, а я вышла по стеночке, ступая осторожно, как по канату.

— А ваши вещи? — услышала я посланный мне в спину вопрос.

— Мне чемоданы не нужны, — ответила я, решив без нужды не называть ненавистное барону имя.

Если даже пан Ондржей не привезет мои вещи, я как-нибудь без них обойдусь. А барон явно чокнутый, если думает, что в снегопад через сугробы хрупкая девушка, пусть и из России, может допереть даже один чемодан!

— Вера, сегодня снегопад. Жуткий. Не уходите, — закончил барон уже у самого моего уха, и я обернулась, заблаговременно сделав очень длинный шаг, позволивший мне поднырнуть в дверной проем следующей двери. — Давайте поговорим. В библиотеке.

Хотя обсуждать нам было нечего, я не рискнула перечить барону. Однако, бросив взгляд на лестницу, сказала:

— Хорошо. Только вы спуститесь первым.

Барон согласно кивнул и пошел вниз. Господи, как в страшном кино… Но, увы, хэппи-энд пока под большим вопросом. Барон остановился у окна — только бы не оступиться под его взглядом! Но вот уже и последняя ступенька. И рука барона. Пришлось принять ее. На время, а сердце пусть оставляет себе навсегда.

В гостиной пахло табаком, но дыма не наблюдалось. Доктор Драксний дремал на диване. Барон шел впереди, что позволяло мне даже здесь дышать полной грудью.

— Прошу!

Милан открыл дверь и, пропустив меня в библиотеку, закрыл ее. Это меня не напугало — закрытые двери ему в помощь не нужны. Сейчас он скорее о чистоте воздуха печется и о романтике. Посреди библиотеки, подле кожаных диванов, на низком столике стояли две чашки с кофе и стеклянное блюдо с тостами. Барон, видимо, испугался, как бы по дороге я не умерла голодной смертью и не вернулась к нему привидением.

Я села. Молча. Не выказывая ни радости, ни грусти. Но моей прямой посадки хватило лишь на мгновение, потом я поняла, что рюкзак за моей спиной сейчас выглядит по-идиотски. Я стащила его с плеч и опустила на пол за подлокотник дивана. Барон сидел напротив, сводя и снова расцепляя пальцы.

— Вера, я болен. Я говорил уже вам об этом, — начал Милан без обиняков. — Я умру двадцать первого августа будущего года. Мне бы очень не хотелось, чтобы все это досталось государству или, не дай бог, Ондржею, как ближайшему наследнику.

Я сжала губы, но улыбка сама просилась на них.

— Вы к гадалке ходили?

Барон не улыбнулся, и у меня похолодела спина. Он решил свести счеты с жизнью. Даже число назначил. Может, это день смерти Элишки? Может, он любил ее?

— Барон, что у вас за болезнь? — я обязана была проявить хоть какое-то сочувствие, как любой нормальный человек. А не любопытство, как уже наполовину свихнувшийся. — Неужели кет никакого лекарства?

— Оно мне не нужно, Вера. Я пожил достаточно, чтобы мне надоело жить. А вот вы почти не жили. А если и жили, что делали совсем не то, что нравится, а то, за что вам платили. Мне бы очень хотелось своей смертью осчастливить хотя бы одного человека. Отчего бы не сделать приятное вам? Из всех моих знакомых вы единственная не вызываете в моей душе отвращения.

— Нет, — ответила я на его вопрошающий взгляд. — Продайте особняк и отдайте деньги в какой-нибудь фонд. На борьбу с детским раком, например.

Барон скривил губы.

— Вера, я не люблю людей. А дети — те же люди.

— Пожертвуйте тогда на приюты для животных.

— Я не люблю животных.

— Но и меня вы тоже не любите! — вскричала я от безысходности.

— До конца августа у меня достаточно времени, чтобы полюбить вас, — продолжал барон с приклеившейся к губам усмешкой. — Вы же научите меня любить вас?

— Нет! — я на мгновение зажмурилась, почувствовав на глазах слезы. — Меня нельзя купить.

Я уже не знала, как прекратить этот дурацкий разговор. Надо срочно выпить кофе и уйти.

— Вера, я не вас покупаю. Я покупаю себе счастье. Полгода счастья.

— Счастье нельзя купить.

— Еще как можно! — усмешка исчезла с губ барона. — Стоит оно только очень дорого да и на всех его не хватает. Я больше века за ним в очереди стоял.

— Милан, — В его взгляде не нарисовалось никакого понимания, и я подняла руку.