Онлайн книга «Экзотический симптом»
|
Мономах не верил своим ушам: он подозревал, что Сархат недолюбливает Нелидову, но даже Артем не посмел бы вмешиваться в его личную жизнь, а этот парень откровенно критикует его вкус! – Та, другая, лучше была, – продолжал между тем Сархат, делая вид, что не замечает выражения лица Мономаха. – Другая? – Ну, та, толстая, красивая… из Следственного комитета. – «Толстая и красивая»? – К собственному удивлению, Мономах чувствовал не раздражение, а желание расхохотаться в голос: эпитеты Сархата были достойны того, чтобы их цитировать. – Алла Гурьевна, кажется, – не унимался «домработник». – Почему она больше не приходит? – Дать тебе ее телефон? – Зачем? – Ну, позвонишь и спросишь! – Это вы сейчас шутите, да? – Типа того. Однако в чем-то Сархат прав: Суркова что-то совсем пропала. Он, правда, тоже занятия в клубе забросил, а ведь сам ее туда притащил, приобщил к альпинизму… Сейчас, когда парень упомянул ее имя, Мономах вдруг ощутил, что скучает. По спорту или по Сурковой? – Ладно, дядя Вова, мне пора: Соломон баньку строит, надо ему помочь, – проговорил Сархат, поднимаясь. – Что еще за Соломон? – Сосед ваш, Соломон Моисеевич, – с укоризной в голосе пояснил молодой таджик. – Говорю же, общаться надо с людьми, а вы вот меня ругаете! И, покачивая красивой головой, Сархат удалился. «Неужели я и в самом деле такой нелюдимый? – спросил себя Мономах. И тут же решительно ответил: – Нет, ведь вокруг столько народу – пациенты, врачи, медсестры… Ну а помимо работы, с кем я общаюсь?» – возразил он сам себе. Ответ очевиден. Нет, нужно взять себя в руки и вернуться в клуб, хотя бы раз в неделю. А лучше – два. Интересно, Суркова посещает занятия, оставшись без «личного тренера»? Надо ей позвонить! Он обязательно это сделает, как только этот долгий, обещавший быть чрезвычайно утомительным день подойдет к концу. * * * Он подобрал Олю на машине около ее дома. При виде Мономаха лицо девочки, серьезное и напряженное, слегка расслабилось. – Я думала, вы не приедете! – выпалила она, пока Мономах пристегивал ее ремнем к сиденью. – Как это? – удивился он. – Мы же договорились! – Ну, может, забыли… Похоже, девчонка не доверяет взрослым! Но кому она могла доверять? Отцу, который пил, бил мать и гонял детей? Матери, которая терпела его выкрутасы, не решаясь предпринять решительных действий и защитить себя и тех, кого произвела на свет? Или теткам из опеки, которые в один прекрасный день заявились в дом и буквально с мясом вырвали младших братьев, не считая нужным объяснить что-то девочке-подростку? Да уж, у нее было полно причин сомневаться, что обещания взрослых будут выполнены! Здание, в котором располагались органы опеки и попечительства Красносельского района, находилось в поселке Хвойный (Мономах заранее выудил адрес из интернета). Он ругал себя за то, что согласился на эту поездку: девочку, конечно, жалко, но Мономах терпеть не мог вести беседы с чиновниками любых уровней. В силу занимаемой должности, ему порой приходилось превозмогать себя и общаться с ними, но Мономах старался по возможности избегать таких встреч. А теперь, выходит, он сам напросился на неприятную обязанность! Уже в предбаннике Мономах в очередной раз убедился, что не зря сторонится чинуш: одна такая как раз сидела в кабинке с огромной амбарной книгой под рукой (как будто в этом месте и слыхом не слыхивали о компьютерах!). Девица лет тридцати выглядела так, словно ее вырезали из цельного куска дерева, обрубив по дороге все сучки и вытравив цвет «Белизной»: она была непривлекательной, плоской, как Восточно-Европейская равнина, и сердитой уже с самого утра, хотя вряд ли кто-то успел вывести ее из себя в столь ранний час, ведь с момента открытия офиса прошло всего-то минут десять! Не успел Мономах объяснить, что хочет встретиться со старшим специалистом Уразаевой, как девица, нацелив на него немыслимо длинный и острый ноготь с облупившимся лаком, сказала: – Нет ее. Все. – А когда будет? – спросил Мономах. – Не скоро. – Не скоро – это как? Через час, через два?.. – Сегодня не будет. И завтра – тоже. Девица говорила, выплевывая слова, словно каждое из них давалось с трудом, потому что под ее языком обосновался еж. – Ладно, – пробормотал Мономах, слегка растерявшись, – тогда я хотел бы поговорить с вашим начальством. – Начальства тоже нет. И не будет, – ответила девица, и Мономах уловил в тоне ее резкого, как наждачная бумага, голоса нотки злорадства: господи, да она устроилась на эту работу, чтобы иметь возможность говорить людям гадости да еще и получать за это бабки! – Простите, а как вы здесь работаете, если никого нет на месте? – начиная закипать, поинтересовался Мономах. – Хорошо работаем, с девяти до шести, – последовал ответ. – С перерывом на обед. Мономах посмотрел на стоящую рядом Олю: на лице у девочки читалось смешение чувств – от откровенного страха до гнева. Неужели все зря, и им придется вот так просто уйти? – Знаете, – сдерживая ярость, снова заговорил Мономах, – возможно, у вас создалось превратное впечатление, что в этом городе работаете только вы, но это не так: у меня нет времени, чтобы вылавливать ваших специалистов, когда им будет удобно! Свяжите меня с тем, кто на месте! – Не могу, – покачала головой «церберша». – Сегодня не приемный день. – И что это значит? – Что сегодня все специалисты либо на выездах, либо работают с документами. – Они так заняты бумагами, что не могут принять людей по важному делу? – У нас тут, гражданин, все дела важные! – выпятив тончайшую нижнюю губу, процедила девица. – Приходите в приемные дни. До свидания! Мономах едва подавил желание схватить бабу за грудки и вытащить из кабинки, пересчитав по дороге все ее тощие ребра, и сам удивился неожиданному приступу агрессии. Наверное, пора в отпуск – иначе он, того и гляди, кого-нибудь покалечит, и случится это не на операционном столе! – Владимир Всеволодович? Мономах резко обернулся на голос, прозвучавший откуда-то слева, со стороны двери на второй этаж, к которой его так и не пропустили. В нескольких шагах от него стояла немолодая полная женщина с аккуратным «каре» на темных волосах. Откуда она его знает, ведь он-то видит ее впервые в жизни! – Вы вряд ли меня помните, – с улыбкой проговорила она, подходя и кидая быстрый взгляд на стоящую рядом с Мономахом девочку. – Я – Липкина, Липкина Наталья. Мой муж у вас лежал… |