Онлайн книга «Ловушка на жадину»
|
– Оружие! – прервал его чужой голос, раздавшийся, казалось, над самой головой. Пальцы Паненки стиснулись на автомате, все трое замерли, оглядываясь по сторонам. – У правительства Сикорского [36] с вашим договор… – продолжал голос, в котором отчётливо слышался польский акцент. – Отчего оружия у меня не прибавится! – резко ответил голос комиссара. Из узкого и маленького, больше похожего на отдушину, окошка под крышей барака вился сизый дымок. Остро запахло махоркой. – Чего ваше лондонское правительство вам оружия не шлёт? – проворчал дядька Йосип. – Оно шлёт. Но мало… и далеко. – А у меня всё близко! – буркнул комиссар. – До немцев дойти и взять. Давайте ваших людей, будем вместе ходить. Вон в отряде Макса [37] у всех оружие. – Мы бы хотели, чтобы польские формирования сохраняли самостоятельность. Чтобы поляки сами освобождали Польшу, – ответили ему. – Не освободите вы никого, – устало бросил комиссар. – У вас ни государства, ни армии. – У них в 1939-м и государство было, и армия была, а немцы всю территорию за месяц захватили! – насмешливо хмыкнул Йосип. – Не всю немцы. – Голос старшего ксендза напоминал шипение разъярённой змеи. – Советы тоже поучаствовали. – Я-то в ту пору ещё советским не был. В Луцке в тюряге сидел за членство в Коммунистической партии. – Мы забрали Брест у немцев! – оборвал комиссар, и голос его был жёстким и шершавым, как наждак. – Все польские войска там к тому времени были немецкими пленными. – Вы их тоже на свободу не отпустили! Кто в Сибири, кто расстрелян. Хотите теперь, чтоб мы вам сами сведения о наших людях дали? – Вы хоть просто сведения давайте! По железнодорожным перевозкам: какие эшелоны, с чем, куда… Моя задача, чтоб отсюда на фронт к немцам не шла ни техника, ни люди, ни горючее. У них последний шанс на нас навалиться. Если сдюжим под Курском, тогда уж и с наших земель их погоним, и вашу Польшу освободим. Или вам мало, сколько у вас уже людей убили, ещё под немцем побыть охота? – Тяжело это вам придётся. – Голос младшего ксендза звучал с насмешливой недоверчивостью. – Может, пане, вы после двух лет бойки с немцами и в Рейхстаг надеетесь войти? – Поможете, вместе войдём. – Тон комиссара был невозмутим. – У нас мало сведений по железной дороге, – проворчал старший ксендз. – Шуцманы все из местных. – Значит, и с ними надо договариваться, – объявил комиссар. Мгновение в бараке царило молчание, а потом раздался дружный тройной вопль: – Нет! И громче всех кричал… дядька Йосип. – Это что же… – Голос его вдруг стал глухим, страшным, сиплым. – Договариваться с теми, кто мою Цилю… и сына с дочкой… – И с ними, и с другими. Ради Победы, чтоб война закончилась… – Да я! – взревел Йосип. Сидящая под стеной барака Панянка вдруг закинула автомат на плечо… и решительно распахнула дверь: – А не пойдёт ли пан с нами? Дуже потребуемо помощи, просто терпеть уже без пана невозможно! – Без меня невозможно? – недоумённо откликнулся дядька. – Да что я такого могу… – Иди, Йосип, – сочувственно, но в то же время настойчиво сказал комиссар. – Помоги, коли надо. – Понятно. – Послышался скрежет ножек отодвинутого табурета, тяжёлые шаги, и дядька появился на пороге. – Пойдёмте, панове! – позвала Панянка. – Не будем мешать. – Зачем идти-то? – проворчал Йосип, следуя за ней. – Думаешь, я не понимаю, зачем ты меня вызвала? Чтоб я вам дипломатию не портил. – А по мне, тут ни с кем договариваться нельзя! – вдруг зло пробурчал Стриж. – Слыхали, что эти ксендзы про советскую власть врут? Что в Сибирь ссылали! Да кого это наша власть… – Мою маму, – коротко и бесстрастно обронила Панянка. – Ойтец был польским жолнежем… офицером… а мама… Мама тут жила. Ойтец не знаем где, а за мамой пришли. Отправили. В Казахстан. Нас… Меня тьотка… мамина сьостра… при себе оставила. Мы пытались маму искать: у ойтца в Советской России кузины были. Близнецы… В революции вашей участвовали, в Гражданской войне. Одну, говорят, бандиты какие-то убили… Или не бандиты? Не знаю. А второй мы много раз писали, но ответа не получили. Может, адрес не тот? Вы советские… вы знаете, где это – Казахстан? Как там? – Глаза её над краем платка вдруг блеснули слезами. – Жарко. Говорят… – пробормотал Тихоня, неожиданно почувствовавший себя виноватым перед этой девчонкой. Хотя с чего бы? Если её родители – вражеский элемент… – Если твои родители – вражеский элемент, чего ж ты нам помогаешь? – Стриж подозрительно прищурился. – Потому что тьотку Агнешку немцы никуда не увозили. Убили тоже… не сразу. – Девчонка сказала это просто и буднично, точно как они со Стрижом говорили о разбомблённом эшелоне. И оставшейся там маме. – А ещё потому что Сталинград! И Ленинград! – И зашагала дальше меж сараями. – Цилю бы мою тоже тогда… во вражеский элемент. Была б сейчас с детьми хоть в Сибири, хоть в Казахстане. Там немцев нет, – сказал Йосип, и даже у неукротимого Стрижа не нашлось слов, чтоб объяснить, почему он неправильно мыслит. Панянка распахнула дверь очередного амбара. – У нас в рацию kula trafiła… пуля попала… Оружие не даёте, специалиста пан комиссар обещал! – И она требовательно уставилась на дядьку. – Обещал – берите! – согласился тот… и подтолкнул Тихоню вперёд. – А я покурю пока. – Я думала… то вы, пане, а не… сhłopaczek… – растерялась Панянка. – Сама ты… девочка, – буркнул Тихоня. Да кто она такая, чтоб его мальчишкой называть? – А я три года в радиокружке… – Он шагнул в амбар, стряхивая с плеча глухо звякнувший мешок. Тот самый, что не бросил даже в болоте. Комиссар сказал: нужно установить с поляками хорошие отношения, вот он и шёл – устанавливать. С инструментами, с деталями. – Ну и где ваша рация? – Под землёй, – хмыкнула Панянка, отодвигая в сторону полую бочку и откидывая крышку подпола. |