Онлайн книга «Стрелок. Путь в террор»
– Случайно. – Ишь ты, а я думал, ты – герой! – Нет, батя, мы люди тихие и богобоязненные. – А под глазом у тебя, видать, от усердных молитв потемнело? – не без ехидства в голосе осведомился машинист. – Точно, – засмеялся молодой человек. – Ну, вот и пришли, тута Еремеевна живет. – Ох ты ж, – замысловато удивился Будищев, разглядывая покосившийся неказистый домишко с забитым всяким тряпьем оконцем и настежь открытой калиткой, выглядевшей чудно, поскольку ни малейшего забора не наблюдалось. – Прямо избушка на курьих ножках! Тут на зов Степаныча вышла хозяйка, и сходство с жилищем Бабы-яги стало еще более полным. – Чего вам? – хмуро спросила сгорбленная старуха с крючковатым носом и седой прядью, выбившейся из-под черного платка. – Да вот, Еремеевна, человек угол снять хочет. Не пустишь ли? – Куда мне, – тусклым голосом отозвалась женщина. – Сам, поди, знаешь… – Ничто, ему много не надо! – Настька-то моя отмучилась, – не слушая его, продолжала Еремеевна. – Привезли из больницы, а хоронить-то не за что, все на лечение пошло… – Ишь ты, горе-то какое, – смутился Филиппов. – А я и не знал… – Ты охренел, старый! – возмутился парень. – Я, может, и не графских кровей, но и не на помойке найденный. Ты меня куда привел? – Промашка вышла! – согласился тот. – Ладно, чего уж там, пойдем ко мне, переночуешь, а там видно будет. Только смотри, чтобы без баловства! – Что делать теперь, ума не приложу, – таким же безжизненным голосом продолжала причитать старуха. – На-ка вот, Матрена, – Степаныч вытащил из кармана монетку и немного сконфуженно протянул своей знакомой. – Ничего, мир не без добрых людей, поможем… Та потухшими глазами поглядела на мастерового, затем как-то машинально протянула руку и приняла подаяние, а незваные гости спешно ретировались. Дальнейшую дорогу проделали молча, благо оставалось не так много, и скоро они подошли к несколько более привлекательному строению. Дом машиниста был хоть и не велик, но куда более ухожен. Наличники на окне и забор вокруг палисадника блестели свежей краской, хотя и не слишком заметной в наступивших сумерках. Пройдя по тщательно выметенной дорожке к крыльцу, они поднялись по скрипучим ступенькам и, открыв дверь, вошли внутрь. – Батюшка вернулся! – радостно кинулась навстречу отцу Стеша, но, увидев гостя, смущенно остановилась. – Ой… – Здравствуй, красавица, – поприветствовал девушку Будищев, сообразивший, почему старик не хотел вести его к себе домой. – Здравствуйте, – отозвалась та, с любопытством разглядывая незнакомца. – Вот что, Степанида, – тут же вмешался в разговор глава семьи. – Человек переночует у нас нынче. Постелешь ему в сенях на лавке, а теперь накрывай на стол, что-то я проголодался – сил нет! – Да у меня все готово, – улыбнулась девушка и повернулась к гостю. – Садитесь, не побрезгуйте. – Спасибо, – отозвался Будищев. – А где можно руки помыть? – Пойдемте, я вам солью. – Меня Дмитрием зовут, – представился он, наконец, новой знакомой. – Стеша. А вы тоже на фабрике Барановского работаете? – Ага. Только что поступил. – Вы приезжий? – Типа того. Из Рыбинска. – Что-то непохоже. – Почему это? – Говор у вас не ярославский. – Верно. Просто я только что со службы вернулся, отвык. – Ну, будя! – прервал разговор подозрительно наблюдавший за ними Степаныч. – Давайте есть. На столе их уже ожидал пышущий жаром чугунок, распространявший вокруг себя умопомрачительный запах щей. Пока Стеша разливала их по мискам, глава семьи взялся за ковригу ржаного хлеба и отрезал от нее всем по хорошему ломтю. Дмитрий, глядя на все эти приготовления, тоже не остался в стороне и, открыв свой сундук, вытащил из него запечатанный сургучом водочный штоф. – Давайте, что ли, за знакомство? Возражений от Степаныча не последовало, и девушка поставила перед мужчинами две стопки. Прозрачная, как слеза генеральши Поповой [3], жидкость, булькая, заполнила стаканы и, не задерживаясь, отправилась дальше. – Хороша! – крякнул Филиппов и поспешно закусил корочкой хлеба. Будищев, напротив, только немного пригубил из своей стопки и тут же подлил хозяину дома. Тот принял это как должное, и вторая порция последовала за первой. Скоро язык у машиниста развязался, и он, покровительственно поглядывая на Дмитрия, принялся расспрашивать его, где тот выучился специальности и где работал прежде. Молодой человек в ответ лишь отшучивался, не забывая подливать в стаканы, и вскоре они стали почти друзьями. Стеша смотрела на это безобразие без восторга, но возражать не смела. Лишь когда они дохлебали щи, будто спохватившись, спросила: – Батюшка, ты слышал – у Еремеевны дочь померла? – Ага, – пьяно отозвался тот. – Мы с Митькой заходили к ей. – Жалко, молодая еще. – Чахотка! – пожал плечами Степаныч и громко икнул. Будищев после этих слов чуть не поперхнулся и посмотрел на собутыльника, будто примериваясь половчее двинуть кулаком. Но все обошлось, тем более что дело шло к ночи и пора было ложиться спать. Парень помог добраться до постели захмелевшему хозяину, а затем направился к лавке, приготовленной для него Стешей. Девушка уже убирала со стола, оставив лишь бутылку и одну из стопок, а также нехитрую закусь. – Вы еще будете? – спросила она у Дмитрия. – Если только с тобой. – Что вы, я не пью! – И это – правильно! – ухмыльнулся тот. – Я тоже не пью. Из мелкой посуды. – И батюшка мой не пьет. Обычно. – Когда не наливают? – осведомился Будищев. – Ладно, пожалуй, на сегодня хватит. Ты извини, что я твоего папашу накачал. Просто день был трудный, а тут еще эта, как ее, Еремеевна с Настей… – Да ничего, – простодушно отвечала Стеша. – Известное дело – мужикам выпить надо. Вы же не каждый день? – Вот именно! – усмехнулся Дмитрий и принялся стягивать сапоги. – Спокойной ночи! – Взаимно, – отозвался тот, укладываясь на жесткую скамью. Затем, убедившись, что остался один, повернулся на бок и, прежде чем заснуть, пробормотал: – Ладно, старый хрен. Я тебе этот тубдиспансер еще припомню! Едва первый гудок разорвал ночную тишину, Степаныч ошалело вскочил и с недоумением вытаращился в окружающий его полусумрак. Единственным источником света в комнате была тусклая лампада перед иконами, но ее хватало лишь, чтобы были видны строгие лики святых. Смертельно хотелось воды, и Филиппов слез с печи и, старчески шаркая, поковылял к ведру, стоящему неподалеку. Зачерпнув ковшом содержимое, он хотел было утолить жажду, но вдруг острая, как нож, мысль резанула его по сердцу. Затаив дыхание, машинист прокрался к углу и осторожно отодвинул занавеску. Свернувшаяся клубочком Стеша сладко спала на своей постели, по-детски причмокивая во сне. На душе немного отлегло, и подозрительный старик, вздохнув, приложился к ковшу. Живительная влага щедро оросила горящие огнем внутренности, понемногу вернув способность соображать. |