В тот вечер они с ней больше не танцевали. Вообще не смотрели друг на друга. Шизоид чутко сориентировался и тут же начал знаки внимания Поплавской оказывать, то есть щупать ее за женские места. Ну, давай, Шизоид, может, тебе повезет больше. А может, ты окажешься умнее Паренька. Наверняка умнее. Паренек теперь у черта на куличках ночью с заряженным пистолетом бродит, а Шизоид, небось, над диссертацией трудится и Поплавскую щупает.
Тухлые, однако, мысли… Надо бы о чем-нибудь другом. Паренек начал размышлять о том, что вражеским диверсантам довольно удобно было бы вот сейчас ликвидировать его, Паренька, потом заминировать дом с военной элитой городского гарнизона и взорвать его. Остается надеяться только, что это будет не в его дежурство. Паренек даже начал прикидывать в уме вероятность такого события. Если предположить один теракт за десять лет, то при заступлении в патруль два раза в месяц вероятность того, что его вот сейчас тихо снимет диверсант, составит…
— Патруль, патруль! — вдруг заорал кто-то из темного закоулка двора. — Патруль, ко мне!
«Адъютант генеральский», — подумал Паренек.
Только что-то рано начал проверять, да и орет как-то странно, как будто поймал кого-то или, наоборот, напали на него. Паренек расстегнул кобуру и снял пистолет с предохранителя.
Около забора действительно стоял мужчина в тренировочных штанах и держал за руку высокого худощавого парня в солдатской форме. Ну, понятно, генеральский холуй не спит, охраняет покой хозяина и даже поймал солдата в самоволке. Хотя, кажется, не все так просто. Рядом, вцепившись руками в худощавого, стояла стройная девушка лет восемнадцати, одетая в легкий плащ.
— Вы не имеете права! — закричала она на адъютанта неожиданно властным голосом. — Отпустите сейчас же его! Немедленно, вы слышите!
Адъютант как-то неуверенно затоптался, но худощавого бойца не отпустил.
— Я выполняю приказ! Вот. А Вы идите домой.
— Какой еще приказ, майор? — закричала девушка. — Отпустите Сережу!
— Идите домой, Настасья Георгиевна, я на службе и выполняю приказ, — вежливо, но настойчиво сказал адъютант. — Товарищ лейтенант, — обратился он к Пареньку. — Я адъютант командующего, майор Грызлов. Я приказываю вам доставить этого солдата в комендатуру. Я сейчас свяжусь с дежурным. А ты, — обратился Грызлов к солдату, — не вздумай убегать!
— Вы не имеете права оскорблять его! — дрожащим от гнева голосом крикнула девушка и топнула ногой.
— Анастасия Георгиевна, — заискивающе сказал адъютант, — поймите меня, я выполняю приказ…
— Пойдем, — сказал Паренек солдату.
Девушка некоторое время смотрела им вслед, потом повернулась и в сопровождении Грызлова медленно пошла в дом.
По дороге задержанный солдат рассказал, что зовут его Сергей Куликов, он служит в гараже Дома командующего водителем «Волги», а Настя, ни много ни мало, является дочерью генерала Котлярова. Несмотря на разницу в социальном положении они с Настей встречаются каждый вечер, Куликов понимает, что он ей не пара, но сердцу ведь не прикажешь… Время от времени этот холуй Грызлов совершает на них облавы, Куликова после этого забирают в комендатуру, а иногда даже садят на гауптвахту. Из гаража, однако, его не убирают по причине жесткой позиции, занятой генеральской дочкой. К тому же генерал Георгий Котляров рассудительно полагал, что если убрать одного негодяя, то тут же появится другой, а всех убрать из гаража нельзя, должен же кто-то машины водить и ремонтировать. А к этому Куликову все уже привыкли, хлопец он вроде неплохой. Хотя, как считал генерал, именно от таких хороших хлопцев и стоит ждать самых больших неприятностей.
* * *
В половине двенадцатого ночи дежурный по комендатуре майор Блинов проинструктировал своего помощника, которым сегодня был прапорщик Шубин, и пошел спать в комнату отдыха.
Прапорщик Шубин остался один. Теперь, пока не наступит рассвет, в его руках будет сосредоточена власть. Всех задержанных солдат будут приводить к нему на суд. Его суд будет кратким, но справедливым. Вот тут и пригодятся волевые качества Шубина. Жалость? Шубин не может позволить себе такую роскошь. Хотел бы, но не имеет права. Спокойствие, выдержка, логика. И воля, еще раз воля! Только так можно правильно распорядиться властью. А ради этого можно и не поспать сутки.
Честно говоря, Шубин ходил бы в наряд помощником дежурного по комендатуре хоть каждый день. Вот есть же такая должность — начальник гарнизонной гауптвахты. Как раз для него. Жаль только, это офицерская должность. Сидит там старлей Целко из их части по прозвищу Целкин. До этого он был освобожденным секретарем комсомольской организации первого дивизиона. По тому, как его ненавидят солдаты и презирают офицеры, тоже видно — волевой человек. Ходит Целкин по гауптвахте в ковбойских сапогах, которые ему стачал рядовой Плотников по прозвищу Нос. Летом Целкин меняет сапоги на шнурованные десантные ботинки, а зимой — на унты из собачьего меха. И никто Целкину не указ. А Носу за его мастеровитость он устроил такую райскую жизнь на гауптвахте, что тихому и скромному оператору угловых координат СНР
[20] ничего не оставалось делать, как стать злостным нарушителем воинской дисциплины, чтобы почаще попадать в лапы Целкина. Вот и сейчас за злостное нарушение дисциплины во время проведения ответственных политзанятий Носа посадили на гауптвахту. Нос взял с собой на губу хромовые сапоги Паренька, чтобы тоже сделать ему ковбойский каблук. Солдатня любит этого горе-офицера. Ну, понятно, он же им пряники в солдатской лавке покупает постоянно, а половину выданного на усиление оркестра спирта вообще после смотра отдал своим музыкантам-придуркам. А если разобраться, то этот Паренек-то преступник самый обыкновенный. Военный преступник, потому что есть такая статья — за панибратство. От двух до пяти. Жалко только, что полковник Сивашов носится с этим оркестром и Пареньком. Вон комбата Галимова чуть самого не посадил на гауптвахту как-то из-за оркестра.
В это ночное время, когда на безмолвной темной планете он оставался практически один, Шубин любил размышлять. Тем для размышлений было не так уж много. По правде сказать, это были вариации одной и той же темы. Поэтому Шубин начал подсчитывать, в каком бы звании он сейчас находился, если бы его не отчислили из военного училища. По срокам выходило, что Шубин должен был быть уже капитаном, а возможно, и майором. Тогда была поставлена на карту честь дамы, задета честь мундира, и Шубин вынужден был набить морду одному майору. За что и поплатился, однако спас честь мундира.
Правда, получающуюся картину портил один нехороший факт. Этот мерзкий фактик мелькал на задворках сознания Шубина, подпрыгивал там, нагло махал ручками и мешал Шубину сосредоточиться. Настырный фактик состоял в том, что на самом деле прапорщиком Шубин стал, окончив школу прапорщиков, куда попал по окончании срочной службы. А избитого в защиту чести майора, как и таинственной дамы, вовсе не существовало в реальности.
— Начистил бы я ему рыло, — пробормотал Шубин. — Встретил бы — убил.
