— Я думаю, что не в том положении, чтобы спорить с королем, — огрызнулся потерявший терпение Виктор. Он смотрел, как девчонка осторожно пристраивает свой поднос за столы первокурсников, неуверенно усаживаясь за длинную лавку. Странная она какая-то. Словно дикий зверек, который никогда не видел человека. Страха в ней не было (может быть, зря), зато осторожности в достатке. Будто готовая в любой момент сбежать, девчонка устроилась на самом углу, хотя студенты подвинулись, освобождая ей место.
Навязали души на его голову! Мало было засунуть его на край света, присматривать за магами-недоучками, так надо было еще подсунуть ее! Королевский бастард, подумать только! Что он должен с ней делать? Любая ее царапина выйдет ему боком, независимо от того, будет девчонка виновата или нет. Не говоря уже о том, что по ее следу идут неведомые убийцы, уничтожившие уже почти половину королевских детей. Пусть и незаконных, но король, славившийся своей любвеобильностью, почему-то все равно негодовал и требовал сохранить хотя бы тех детищ, что еще остались. И главное, ведь не посадишь ее под замок — тогда слухи о девице разойдутся быстрее, чем круги по воде. Идея Альберта была хороша — сделать из Иниррелеи Нокт-Аукаро (простигосподи) обычную студентку-первокурсницу, благо набор только вчера прошел. Меток на ней никаких не имеется, дар, если он и был, то весьма слабенький, сольется с другими и ни одна собака не отличит.
Может, собака и не отличила бы, а Виктор знал.
— Вы меня вызывали?
Он резко отвернулся от балкона, с досадой понимая, что предаваясь размышлениям, упустил верткую девицу. В первый же день. Она успела добраться до его кабинета и теперь стояла перед ним.
Снова этот взгляд — настороженный, но без страха, словно она еще не решила, чего от него ждать.
Виктор одарил ее мрачным взглядом с головы до ног, замечая и стертые до основания дорожные туфли из мягкой замши (замерзнет, заболеет и умрет!) и тонкие, длинные пальцы с аккуратно подстриженными под корень ногтями (у Альберта такие же руки, опознают и все равно убьют!), то ли хрупкое, то ли просто слишком худое тело, на котором ученическая рубашка и юбка в пол болтались, как на вешалке (не померла бы от голода), высокие скулы, упрямый острый подбородок и необычный медовый, янтарного оттенка цвет глаз. Она походила бы на домашнего пушистого котенка, если бы не настороженное выражение лица и не сжатые в тонкую линию губы.
Аура отражала ее состояние как нельзя лучше — то увеличиваясь, то почти сливаясь с кожей, она мерцала неясными оттенками от серого до лилового, выдавая девчонку с головой.
— Посадим ее под замок и дело с концом, — внес конструктивное предложение расположившийся в директорском кресле Кирх.
Аура полыхнула черным, заставив Виктора автоматически отшатнуться.
И все. Ни слова, только отчаянный взгляд. Она безошибочно определила, что главный здесь именно он и на старика даже не посмотрела.
— Сядь, — коротко бросил Виктор, кивая ей на стоявшее у его стола кресло. Она бросила туда опасливый взгляд, но села. Он одним взглядом заставил старика убраться с его места и угнездился сам, почувствовав себя более уверенно, когда между ним и этой странной особой оказался массивный дубовый стол.
Инира посмотрела на свои судорожно переплетенные пальцы и усилием воли положила руки на сомкнутые колени. Так, как учила наставница. В то время, когда у нее еще была наставница. Этот человек пугал ее. От него зависела ее судьба и это приводило Иниру в смятение. Только она почувствовала, каково это — когда никто не смотрит на тебя с плохо скрываемым презрением, как он одним словом может лишить ее этого. Снова будет только комната под замком, черствый хлеб и молчаливые стражники.
— Меня зовут Виктор Приаш, — голос у него оказался под стать выражению лица. Презрительный, надменный и очень, очень холодный.
Инира подавила желание поплотнее запахнуть свободно висевшую мантию. Человек напротив нее мгновенно бы понял, что она боится. А такие, как он, слабостей не прощают.
— Я лорд-директор данного… заведения, — продолжил между тем мужчина и сразу стало понятно, что он невысокого мнения о вверенном ему учреждении. Инира наблюдала за ним из-под опущенных ресниц, замечая тонкую линию губ, еще больше сжавшихся. Черные волосы зачесаны назад в аккуратный низкий хвост, открывая высокий, красивый, но напряженный лоб с уже прорезавшимися морщинами, тонкая линия чуть длинноватого подвижного носа придавала ему сходство с гончей, которая вот-вот возьмет след и ей очень не хотелось бы стать однажды его мишенью. Но самым пугающим были глаза. Абсолютно черные, словно два угля они ярко выделялись на бледном лице, придавая лорду-директору вид мятежный и слегка инфернальный. Поневоле задумаешься, каким же даром должен обладать человек с такими глазами.
— …в котором вы имеете несчастье поселиться, а мы — лицезреть вас, — Виктор вздохнул и, побарабанив пальцами по столешнице, с отвращением заключил: — Неопределенное время.
Инира приросла к стулу, боясь пошевелиться под его взглядом. Только не под замок, только не под замок! Его отношение ее не пугало, так относились к ней большинство людей, к этому она привыкла, но снова сидеть в четырех стенах было выше ее сил.
— За это время я ожидаю, что вы хотя бы попробуете притвориться обычной студенткой, прилежной и МАЛОобщительной, — с нажимом на последнее слово холодно продолжил Виктор. — Не привлекайте внимания, Нокт-Аукаро, не ввязывайтесь в авантюры, иначе я без малейшего сожаления посажу вас под замок до конца расследования на хлеб и воду. Я ясно выразился?
Инира судорожно закивала, боясь проронить хоть слово, разрушить эту призрачную удачу, которую она каким-то чудом словила за хвост. Судя по выражению лица Приаша, он не только без сожалений, но и с огромным удовольствием исполнит угрозу.
Но пока что, пока что она почти свободна. И никто не знает, что перед ним — особа королевской крови, драгоценной магической династии…
Глава 3
Знакомство с однокурсниками оказалось совсем не таким, как она себе представляла. Рано утром ее разбудили, в спешке даже не заметив пополнение в комнате. Пятеро девушек, едва достигших возраста дара, ужаленными пчелами метались по небольшой комнате, расшвыривая с дороги подворачивающиеся одеяла и вещи. Они толкались перед единственным умывальником в углу, выскакивали в то и дело хлопающую дверь, сталкивались лбами у шкафа с одеждой и говорили, говорили, говорили…
Инира смотрела на это буйство с плохо скрываемым ужасом, вцепившись в свое оледеневшее одеяло. Никакие души не смогли бы поднять ее с кровати и включиться в… в это.
— Давай, давай, быстрее, а не то опоздаем! — какая-то девочка, тощая и длинная, как помойная кошка, с копной коротких, но огненно-рыжих волос на голове, подскочила к ней и попыталась сдернуть одеяло. Инира вцепилась в него, как в последний оплот стабильности, но девица уже умчалась дальше, влезая на бегу в длинную и широкую плиссированную юбку и застегивая последние пуговицы на белой рубашке. Пятеро фурий одна за другой исчезли в дверях, оставив комнату в полном разгроме. Никто даже не заметил, что печь потухла, а Инира замерзла так, что зубы стучали. Убедившись, что они не вернутся, она поспешно умылась, заправила кровать, собрала с пола разбросанные вещи, разложив их в шкафу и тогда только поняла, что ей тоже полагался комплект одежды: юбка, рубашка, широкая, похожая на простыню, но теплая мантия, высокие утепленные ботинки и рюкзак. На нем лежал свиток с расписанием. Девушка недоверчиво пробежалась по нему глазами. Ей все еще не верилось, что это действительно происходит с ней. Ее официально зачислили в Академию Одаренных. Пусть на отшибе, пусть заведение явно едва сводило концы с концами, а она лишь исполняет роль, но все же. Она оказалась среди людей.
