Онлайн книга «Иван Грозный. Конец крымской орды»
|
Бордак поднялся, поклонился. – Дозволь слово, государь? – Говори. – Мыслю, для спасения Москвы и всей Руси надо чем-то пожертвовать. Теми же крепостями и землями в Ливонии. Царь взглянул на Бордака и заявил: – Это, боярин, я решу сам. – Извини, государь. – Да не на чем извиняться. Прав ты, да только в речах это просто. Снял войско у одной крепости, бросил его Москве, забрал с другой. Поляки и литовцы за тем благодушно смотреть не будут. Тут же ударят в спину. Сигизмунд Август не упустит такой возможности. Но без сдачи литовских крепостей и земель не обойтись. Да и занимал я многие из них как раз для этого. Буду смотреть, что сделать можно. – Я сказал Осипу Тугаю, чтобы он оставался в Кафе, дабы передать на Москву все изменения, которые могут быть внесены в тайные соображения Девлет-Гирея. Об этом Тугая предупредит помощник мурзы Азата. С мурзой это оговорено, как и сумма за новые данные. Иван Васильевич кивнул. – Это хорошо. Нам известно, что Девлет не остановится после опустошительного набега на Русь в этом году. Ты уже отправился в Крым, когда у меня в селе Братошино были тамошние послы. Вели себя нагло, словно пред ними не правитель государства, а холоп. Очень уж мне хотелось порубить их прямо в шатре, но пришлось слушать и поддакивать. Они вручили мне грамоту Девлета, усмехались, дерзили. А в грамоте требование отдать Казань и Астрахань, дань платить, убрать войска с южных рубежей. Если я этого не сделаю, то вместо Руси будет ханство. Я знаю, что Девлет уже делит наши земли, раздает города и крепости своим мурзам. К этому пирогу и османы сунулись. Им тоже подавай! Так что, Михайло Алексеевич, от предстоящего сражения с ордой зависит существование Руси как государства. Я благодарю тебя за сделанную работу. Покуда ты не потребуешься. Езжай к своей семье. Ты сейчас жене очень нужен. Не упрекай ее, не хули, приласкай. Беда-то у вас одна на двоих. – Спасибо, государь, за такие слова. А обвинять жену? Того и в мыслях не было. Поеду в Стешино. – Езжай. – Один вопрос дозволь. – Спрашивай. – Князю Парфенову в свою вотчину выехать можно? – Коли дел на Москве нет, отчего не выехать? Пускай едет. Если потребуетесь, то пришлю гонца. – Мы тут же приедем, государь. Иван Васильевич присел в кресло, достал откуда-то сбоку мешочек, протянул Бордаку. – Здесь серебра на сто рублей. Возьми, боярин, тебе сейчас надо. Да и награда это за твои труды в Крыму. Бордак взял мешочек, поклонился. – Благодарствую. – Ступай, Михайло Алексеевич. Бордак вышел в коридор, где стоял Скуратов. – Обо всем поговорили? – спросил Малюта. – Да. – Теперь что наказал государь? – Дозволил ехать в Стешино, к жене. Будет надобность, вызовет. Князю Парфенову он тоже разрешил выезд в вотчину. Скуратов улыбнулся и сказал: – Василий Игнатьевич вряд ли поедет. У него на Москве зазноба. – Кто знает? – Это решайте сами. Значит, ты в Стешино будешь? – Да. – Я насчет того, куда в случае чего гонца слать. Нынче в тебе надобности нет, завтра есть. Время-то непростое. – Это да. Малюта Скуратов вывел Михайло Бордака на переднее крыльцо дворца и простился с ним. Дождь уже кончился. К Бордаку подошел Парфенов и спросил: – Ну что, Михайло? Как встреча с государем? – Встретил поначалу строго. Недоволен был, что я сразу не явился для доклада. Но потом, когда прознал про горе мое, подобрел, выразил соболезнования, сказал, чтобы терпел я и жену не упрекал. Далее я ему поведал о своих делах в Крыму. Слушал царь внимательно, как и всегда, интересовался каждой мелочью. Побагровел, когда узнал про измену и обманку Девлет-Гирея. Заявил, что предстоит битва за существование Руси. – Даже так? – Да, ни много ни мало. – Ну что же, битва так битва, успеть бы подготовиться. А не думает ли Иван Васильевич подводить войска из Ливонии? – Он обо всем думает. Даже с лица сошел, хотя и был худой. – Уж не хворь ли терзает его? – Хворь, Василь, душевная. На нем одном лежит ответственность за Русь нашу. – Ну ответственность не только на царе, но и на всем православном народе. На тебе, на мне, на тысячах других людей. – Все это так, Василь, но пред Господом Богом за государство отвечает только царь. – Перед Господом да. Но ладно. Я понял тебя. Дальше что? – Государь разрешил мне выезд в Стешино, к Алене. Тебе тоже. Но тут Скуратов выказал сомнения. – В чем? – В том, что ты горишь желанием быть в вотчине, а не на Москве. – Почему он так сказал? – Малюта знает о твоих делах с княжной. – Понятно. А в Стешино, я, пожалуй, съезжу ненадолго. Надо еще людей на стройку сюда прислать. – По стройке, Василь. Иван Васильевич передал мне серебра на сто рублей. Возьми половину, дела-то быстрей пойдут. – Не надо. Все, что надо, я уже закупил. Побереги деньги. Потом, как обживаться на подворьях московских станем, они нам пригодятся. Бордак взглянул на Парфенова и сказал: – Это если еще придется обживаться. Впереди же война новая, большая. – Русь не сгинет никогда, Михайло. Даст Господь, одолеем басурман. – Ну и ладно. Значит, едем в Стешино? – Прямо сейчас? – А чего тянуть? – Давай так. Ты отправляйся, а я к вечеру подъеду. – Навестишь невесту? – Да. – Добро. А я поехал. После дождя распогодилось, солнце грело. Во второй половине дня Михайло заехал в село. Люди его узнали. К подворью Парфенова метнулся мальчишка, который был со сторожами. Встретить Бордака вышли Герасим и Марфа. Служка Колька взял поводья. Михайло соскочил с седла, и Марфа тут же запричитала: – Беда-то у нас какая!.. – Молчи, баба! – цыкнул на нее Герасим. – Чуть что, сразу вопить. – Он поклонился хозяину и спросил: – Ты ведь уже, наверное, слышал на Москве о том, что у нас тут произошло? – Ты о ребенке, который помер при родах? Герасим вздохнул. – О нем. – Да, слыхал. Где Алена? |