Онлайн книга «Иван Грозный. Конец крымской орды»
|
– Хорош, Кирьян. После баньки выпьем. – Как скажете, гости дорогие. Чудно все же. – Что тебе чудно? – спросил Парфенов. – У меня в избе столько высоких вельмож! Только самого государя и не хватает. – Может, и он когда-нибудь заедет, – сказал Бордак. – Нет. – Губан вздохнул. – На что ему наша деревня? – Коли прославитесь в боях с ненавистными крымчаками и государь прознает про вас, то почему не заехать, не отблагодарить? Он не брезгует общаться с простым народом. – Наслышан, да только… Хворостинин прервал хозяина дома: – Давайте к делу. – Он повернулся к Толстому. – Скажи, Родион, беспокоят ли вас после морозов и разлива татары? Станичный голова кивнул. – Было пару раз. Месяц назад и дней десять. Разъезды, которые заприметили ваш отряд, видели и крымчаков. Тех немного было, менее полусотни. Шли полем вдоль леса со стороны Серпухова к Кашире, а то и дальше. Обоз у них был. Они дозор послали к Ступне, но разъезды Фомы Тусы и Никиты Лосева в поле вышли. Татары тут же в обрат повернули и дальше в лес подались. Я поднял полусотню, дабы догнать басурман и перебить их, но те как сквозь землю провалились. – Значит, басурман было пять десятков? – Да, где-то так. – А твои люди начальника крымского в морду не видели? – Не ведаю! Спросить? – Как же ты спросишь, если разъезды в поле? – Один из них сейчас на ужин зашел. – Попробуй, узнай. Губан ушел и скоро вернулся с крепким молодым мужиком. – Вот начальник разъезда Фома Туса. Говорит, что видел он старшего татарина. Начальник разъезда мял в руках шапку. Он слышал, какие важные гости на деревне, и сильно смущался. – Вина выпьешь, сторож? – спросил Хворостинин. – Отчего нет? Угостите, выпью. Дмитрий Иванович сам налил чашу, подал деревенскому ратнику. Фома выпил ее в два глотка, вытер усы и рот рукавом. – Благодарствую, князь. Губан дал ему пирог. Ратник закусил. – Ты видел старшего крымчаков, которые появлялись тут? – Видел, князь. У леса. Он уходил с нукерами, но на опушке обернулся, а у меня на лица память хорошая, запомнил. Жаль, не успел в рожу эту стрелу пустить. – Не горюй. Значит, запомнил? – Да, князь. Хворостинин обернулся к Парфенову. – Василь Игнатьевич, не в службу, а в дружбу, приведи сюда сотника, которого взяли в овраге. Толстой, Губан и Туса переглянулись. – Вы что, сшибались с крымчаками? – спросил голова. – Да, пришлось, у Колчинки, Белой рощи, в Гадюкином овраге, – ответил Хворостинин. – Это что же, и там были крымчаки? – Вот думаю, может, это один и тот же отряд. – Но почему татары по левому берегу шарахаются, когда подходить с правого будут? – Я не знаю, Родион, откуда подойдут басурмане. Прошлый год изменники показали Девлету дорогу, по ней он и обошел главные силы. Как будет на этот раз, один Господь ведает. Да и что с правого берега увидишь? Только переправу. Да, вот еще что. Давеча я хотел спросить тебя, почему ты укрепления на том берегу выставил. Голова хитро улыбнулся. – А это ты, князь, завтра узнаешь. Парфенов отсутствовал недолго, зашел в горницу и сказал: – Сотник во дворе под охраной ратников Грудина. Сюда я его не повел. Нечего поганить православное жилище псом басурманским. – Пошли! – дал команду Хворостинин. Воеводы и местные начальники спустились во двор. Алан Байтуган, связанный по рукам, стоял между двух опричников. Подбежал служилый, осветил двор факелом. Хворостинин показал начальнику разъезда на сотника. – Гляди, Фома. Ты не этого тут видал? – Нет, тот другой был, младше и ростом выше. – Ты не спеши, хорошо гляди. – Князь, поверь, я узнал бы. Бордак подошел к Байтугану и сказал: – Помнится, сотник, ты говорил, что рядом с Колчинкой ваших отрядов нет. Оказывается, был такой. – Про это мне ничего не известно. Всем начальствует мурза Дайлан. Его стан расположен у села Барино. Меня он послал к Колчинке, Ванькино, к Рудову перелазу и Колчину броду. Куда других отправил, я не знаю. – А не врешь? – Ты, воевода, поймай мурзу. У него и узнаешь, врал я или нет. Хворостинин приказал опричникам увести сотника. После этого вельможи вернулись в дом. В сенях стоял Федор, сын Губана, семнадцати годов, уже мужик. – Батюшка, баня готова. Можно париться. Толстой взглянул на Хворостинина. – В баню, князь? – Да, попаримся. – Угу, а потом и угостимся как следует. Только вот неймется спросить. Второй воевода передового полка усмехнулся. – Так спрашивай, коль неймется. – А чего вы этого сотника крымского с собой таскаете? Прибили бы, да и все дела. – Он еще нужен может быть. Отвезем в Калугу. Там первый воевода сторожевого полка князь Андрей Петрович Хованский. Он знает, что с ним делать. – Так полки, которые обычно обороняли Москву, по разным городам разошлись? – Извиняй, Родион, но тебя это не касается. – Но как же Москва? – За столицу не беспокойся. Мы не дадим нехристям и близко подойти к ней. – Ну и хорошо. Воеводы с удовольствием попарились. В роли банщика выступил Федор Губан. Он потрудился на славу, не один березовый веник извел, покуда хлестал вельмож. Из бани воеводы вышли к Оке, искупались в прохладной воде, вернулись в дом помощника станичного головы, там выпили, основательно закусили и улеглись спать. Встали они рано, умылись, помолились, позавтракали, вышли во двор. По деревне уже бегали детишки, бабы занимались хозяйством. Мужики пошли на реку проверять сети и верши, в лес на охоту, в поле. Жизнь продолжалась. Первым делом воеводы и станичный голова проехали к постоялому двору. Хозяин встретил их у ворот, снял шапку, поклонился, поздоровался. – И тебе здравствовать, Еремей, – ответил за всех Толстой и спросил: – Как ты принял воинов, защитников земли русской? |