Книга Светлым магам вход воспрещен, страница 36. Автор книги Марина Ефиминюк

На самом деле в теме «темные маги с демоническими сущностями» целых два параграфа – один из которых рассказывал, как избежать магического влияния, если нет печати. Однако умничать было чревато и неосмотрительно – вряд ли такие интересные вещи изучали на факультете бытовой магии в академии Лаверанс, поэтому я спросила то, что меня действительно интересовало:

– А несварение у вас случается?

– Прости? – поперхнулся он.

Я подняла голову и посмотрела ему в лицо.

– В смысле, ты же способен переваривать экзотические блюда?

– Никогда не пробовал, – покачал он головой, аккуратно деля ножом нежную отбивную на красивые ровные кусочки.

– Не хочешь приобщиться? – изогнула я брови и выразительным жестом подвинула в его сторону тарелку с подвижным угощением.

– Бесчеловечно отбирать еду у женщины, – издевательски протянул Рой.

То есть пихать в женщину эту самую еду, живую и пять минут назад выловленную из аквариума, – признак человеколюбия? Странное у ведьмаков понятие о гуманизме.

– Ты вовсе не отбираешь, – поспешно уверила. – Я готова от души поделиться этими… потрясающими воображение вкусняшками.

– Ни в коем случае! – поцокал он языком, в наглых фиолетовых глазах искрился смех. – Я безумно рад, что первым открыл тебе дивный мир необычных блюд. Наслаждайся!

Как типично: садись, весноватая, и наслаждайся! Братья разные, а приемчики одинаковые. Снова убеждаюсь, что они учились развлекать чародеек по одному гримуару. Изводить, похоже, тоже.

– Наслаждаться веселее вдвоем! – настаивала я. – Бери, пока еда не сбежала из тарелки, а то она такая игривая! А икра? Ты когда-нибудь ел зеленую икру?

– Нет, но девушкам обычно нравится.

– Слушай, у твоих девушек очень странные предпочтения.

– Они из столицы.

– О, несомненно, это многое объясняет! Отбивной их не соблазнишь.

– Ты хотела сказать «не удивишь», – с вкрадчивой улыбкой поправил меня инкуб.

– И не удивишь тоже.

Чувствуя душевную тоску, я смотрела, как выпускала водицу подтаявшая строганина из рыбы, вяло шевелился алый осьминог, видимо, смирившийся со страшной судьбой.

– Просто признай, что проповедь в капелле была перебором, – посоветовал инкуб и протянул тарелку с аккуратно нарезанными кусочками мяса.

– Ты вообще в курсе, что гастрономический шантаж ниже мужского достоинства? – хмыкнула я.

– Серьезно, госпожа дуэнья?

Он попытался убрать угощение, но я ловко схватилась за фарфоровый край тарелки и не собиралась выпускать.

– Ты сбежал еще до начала проповеди, – прозрачно намекнула, что никогда в жизни не признаю посещение капеллы плохой идеей.

– А хор бородатых мужиков?

– Они неплохо пели.

– Они светлые маги.

– Но пели-то неплохо! – Я глубоко вздохнула, убедилась, что мясо действительно превосходно пахло, и сдалась, кляня себя за то, что иду на поводу у собственной утробы: – Возможно, лекция по бытовой магии оказалась немного лишней.

Хэллрой изогнул бровь, ожидая продолжения. С вежливой улыбкой я покачала головой, давая понять, что на продолжение рассчитывать не стоит, мне и без того пришлось поступиться принципами.

– Мне нравится, что вы умеете признавать ошибки, госпожа Эркли, – согласился он, наконец отдавая тарелку.

– И мы заберем осьминога! – немедленно потребовала я.

– Зачем? – опешил ведьмак.

– Ты за него уже заплатил. Оставим – съедят за твой счет! Скажи, я экономная?

– Угу, и очень жалостливая, – вздохнул Хэллрой, осознавая, что дама серьезно собралась уходить из ресторации с главным блюдом в горшочке. – Вкусное мясо?

Не знаю, только вилку ко рту поднесла!

– Попробуй икру летучей рыбы, заодно выяснишь, что покупаешь своим девушкам, – категорично отказалась я делиться едой.

– Воздержусь, – покачал он головой.

– То есть инкубы все-таки способны воздерживаться и без нравоучительных лекций светлых проповедников?

Ведьмак бросил смеющийся взгляд над бокалом вина.

– Изредка.

В окоченелую, заснеженную провинцию мы вернулись затемно. Переход со ступеней ресторации к открытым кованым воротам произошел плавно и аккуратно, разве что в воздух поднялось облако мелких колючих снежинок. Фонари не горели, парк окутывал сизый мрак, тишина давила на уши.

– Почему за воротами? – полюбопытствовала я.

– Ристад терпеть не может, когда перемещаются к парадной лестнице, – пояснил Хэллрой. – Зачем его злить?

В молчании мы ступили на темную аллею, ведущую к главному входу, и за нашими спинами медленно закрылись ворота. Под ногами хрустел снег. Мороз щипал щеки и нос, забирался под одежду. С помощью заклятия я грела ладонями глиняный горшок с бултыхающимся в воде крапчатым осьминогом и невольно вспоминала по-дурацки изумленную рожу подавальщика, когда от него потребовали упаковать главное блюдо.

– Вам полностью или только щупальца? – деловито поинтересовался он, забирая тарелку.

– Полностью, – подсказала я.

– Осьминога довольно сложно разделать, – попытался настоять слуга.

– Где вы видели, чтобы домашних питомцев разделывали, жестокий человек?

Он потерял дар речи и бессильно покосился на Хэллроя. Тот только слабо махнул рукой, мол, прекрасная дама оценила вкус икры летучей рыбы, нахлебалась взбитых яиц странной птички и так объелась, что захотела превратить остаток обеда в домашнего любимца, коль в животе не хватило места. Сделайте, как просит, и не спорьте – у девушек свои причуды.

За те часы, что мы развлекали и доставали друг друга в столице, атмосфера в замке заметно изменилась, будто потяжелела. Конечно, не сказать чтобы и до спонтанного побега она отличалась легкостью, но сейчас холл наполнили глубокие тени, гораздо гуще и тяжелее, чем поутру. Они окутывали ниши, облепляли углы. Свет казался мерклым, словно свечи в хрустальных колпаках горели бледным, чахлым огнем, неспособным справиться с темнотой. Я впитывала полутьму, тревожащую чародейские инстинкты, и ощущала, как в груди растет комок беспокойства.

– А братец-то изволит гневаться, – протянул Хэллрой, расстегивая пальто.

– Ему не понравилось, что ты сбежал с ярмарки?

– Скорее, ему не понравилось, что я утащил с ярмарки тебя, – улыбнулся он одними губами.

– Хэллрой, где вы были столько часов?! – Ристад стремительно спускался по лестнице в холл. Вид у темного властелина был очень мрачный, словно он одновременно мучился похмельем, зубной болью и просто дурным настроением.

– Я же сказал, – фыркнул едва слышно инкуб и объявил старшему брату, едва тот приблизился на достаточное расстояние, чтобы не кричать ругательства через весь холл, а «цивилизованно» швырять в физиономию, как дуэльные перчатки, – мы провели занимательный день в столице.