— На двух счастливых людей.
Дежа вю состоялось: я опять проснулась в этой комнате практически в такой же позе, только теперь пахло не булочками, а чем-то фруктовым, и рядом оказался не Тран, а Грета, осторожно присевшая на краешек кровати. Я тут же прокрутила в голове прошедшую ночь и жутко обрадовалась, когда чувство родной привязанности к этой Хранительнице осталось со мной, а не улетучилось, словно временное помутнение рассудка. Быстренько сев и наверняка застав женщину врасплох, я зарылась в многочисленные скользящие складки ее балахона, обнимая ту, которая пела для меня сказочные по своей красоте песни всю ночь. Что-то в последнее время меня тянет со всеми обниматься. Грета несмело и, можно сказать, неловко обхватила меня руками. Наверное, она действительно думала, что ночью я просто-напросто бредила и мне было все равно, кого обнимать. Хоть Гроса, к примеру. Представив, как он поет мне колыбельную, я захихикала.
— Доброе утро, — с озорной улыбкой сказала я, отодвинувшись от Хранительницы, и шумно втянула носом воздух. Ну, абсолютное дежа вю. — Я голодная и чувствую запах чего-то вкусного.
— Еще бы ты была не голодная, уже вторая половина дня. Я не стала приносить еду сюда, решила, что ты будешь в состоянии спуститься вниз. Я оказалась права? — на всякий случай уточнила она, хотя и так видела, что меня распирает от позитива.
— Абсолютно! — подтвердила я и слегка замялась, вспоминая ночь боли и истерик. — Спасибо вам за… за всё. Вы появились именно тогда, когда были мне нужны, правда. Я бы, наверное, упала в обморок прямо на лестнице, потому что сил подняться уже не было. И вообще… Вся та боль — вы избавили меня от нее. И еще… — я замялась еще больше, не зная, нужно ли говорить дальше, чтобы не смутить ни Грету, ни себя саму. — Когда я увидела вас там, то сначала подумала, что вы — моя мама, — потупив взор, почти шепотом проговорила я. — Я звала ее, и тут появились вы. Я знаю, я была уверена ночью и уверена сейчас, что это она послала вас мне. Спасибо, — повторила я, и мне показалось, что Грета сейчас расплачется. И — о, Боже! — по ее щеке действительно прокатилась одна-единственная слеза. Наверное, даже это является для Хранителя роскошью. — Ну вот, я знала, что не нужно этого говорить.
— Нет, Ника, что ты! Просто сейчас ты переполнена таким теплом и такой любовью, что я не верю своим глазам. Еще несколько часов назад я молила Святого Ангела избавить тебя от боли, и вот теперь… Разве не чудо? — негромким голосом спросила она. Я снова расплылась в улыбке, чувствуя, что люблю эту Хранительницу несмотря на столько страшных вещей, произошедших между нами.
— Это всё благодаря вашим песням, — сделала я комплимент Грете. — Научите меня потом тоже? Я выучу и музыку, и слова, пусть это даже древнемиртранский и пусть я вообще не умею петь! Они такие изумительные.
— Я обязательно тебя научу, — пообещала женщина и быстро-быстро заплела свои доселе распущенные волосы. Я аж рот открыла от такого мастерства. — Ну, пойдем завтракать?
— Тогда уж обедать, день на дворе, — поправила её я и сразу же догадалась, что она мне ответит, увидев ее хитрые глаза.
— Так ты ведь только что проснулась, значит, еще утро? — спросила она, и мы обе рассмеялись. Наш синхронный смех звучал чисто и звонко, наполняя весь храм светом и весельем. Наверное, именно на этот звук и вылез завсегдатай храма Святого Ангела — старичок Грос. О, Боже, он убьет меня за то, что я так его обозвала. Но, не увидев в его взгляде никакой угрозы, я успокоилась, значит, ему было не до чтения моих мыслей. Оказалось, что он вообще не знал о моем нахождении в храме.
— Ника? — только и спросил он вместо приветствия. — Что-то случилось? — поинтересовался старый Хранитель с немного отстраненным видом. Я удивленно на него посмотрела.
— С чего вы взяли? Разве в храм нельзя прийти просто так?
— У тебя аура темными пятнами покрыта, — самым обыденным тоном ответил Грос и тут же добавил:
— Впрочем, они уже почти рассеялись. Грета, ты последняя работала с реликвией? — уже более жестким тоном спросил дед, и Хранительница, поджав губы, отрицательно покачала головой.
— Этой ночью с книгой была Лунима, — ответила женщина, и Грос, кивнув, зашаркал куда-то мимо нас. Я проводила его взглядом.
— Какой-то он задумчивый и даже не грозный, аж странно, — с улыбкой тихо пробормотала я, чтобы старый Хранитель, не дай Бог, не услышал. — Чего это с ним?
— Всё пытается разгадать замыслы врага, а именно что же такого полезного они вытянули из нашей книги, — объяснила Грета, открывая двери в обеденный зал и пропуская меня вперед. — Хотя я, скажу по секрету, уже и не надеюсь отыскать в реликвии что-либо полезное, но ведь Гросу так не скажешь, быстро мозги вправит, — шепотом сказала Хранительница, подмигнув мне, и прошла в еще одну комнату, которая оказалась большой кухней. Сейчас здесь суетились несколько молодых девушек, все, как на подбор, юные Хранительницы. — Что будешь есть? — заботливо спросила Грета, и я в нерешительности оглядела десятки кипящих, дымящихся кастрюлек и сковородок.
— Можно мне просто чай и что-нибудь сладкое? Сладкого побольше! — поспешно добавила я, чем вызвала улыбки у половины присутствующих. Выскользнула обратно в обеденный зал и заняла небольшой стол возле окна-мозаики из цветных стеклышек. Сколько я ни смотрела на витражные окна, мне никогда не нравились цвета: они чрезмерно насыщенные, этот слишком желтый, этот чересчур красный — они оставляют какой-то тяжелый отпечаток. Если выбрать оттенки более нежные, то тогда бы получилось гораздо лучше. Мои эстетические размышления были прерваны подошедшей Хранительницей с подносом в руках. Я увидела гигантских размеров шоколадное пирожное и прямо почувствовала, какой кровожадностью наливаются мои глаза. Грета села напротив и стала неторопливо обедать каким-то легким салатиком, в котором не нашлось ни одного знакомого мне плода. Минут пятнадцать мы ели молча и чувствовали себя при этом уютно, не ощущая какой-либо неловкости. Но, как и все хорошее в этой жизни, молчание тоже когда-нибудь заканчивается. Грета отложила вилку и, дождавшись, пока я, объевшаяся, отвалюсь от стола, осторожно спросила:
— Ника, мне можно узнать, что привело тебя сюда этой ночью в таком состоянии?
— А разве вы не видели моих мыслей? — я удивилась, будучи уверенной в том, что Хранительница уже всё знает, но тут же усмехнулась. — Хотя да, в такой белиберде вряд ли можно было что-то понять.
— Белиберде? — с тенью улыбки переспросила женщина, и я пояснила:
— Ну, это бред, другими словами.
— Наверное, сколько бы я ни изучала ваш мир, новые слова придется узнавать снова и снова.
— О, что правда, то правда, у нас вообще язык богат всякими странными словами, — кивнула я и вернулась к первоначальной теме. — Так вы не читали моих мыслей?
— Ты забыла, Ника, что у меня пока нет моих способностей. Я не читала твоих мыслей и даже ауру не вижу, — немного расстроенно сообщила Хранительница, и я вспомнила ее появление перед моей дверью во вражеской форме с реликвией за пазухой.
