— Если честно, я даже не знаю, с чего начать. Мне так хотелось с тобой поговорить, что теперь в голове сплошной бардак. Ну, как обычно, тебе ли не знать, — внезапно севшим голосом проговорила я, почувствовав, как по щеке бежит горячая слезинка. — Ой, что-то я слишком рано начала плакать, я же еще ничего не рассказала! Уф… В общем… Знаешь, мне кажется, я больше не боюсь! В смысле, воронки. Хотя у меня пока не было возможности проверить, но я почти уверена, что не боюсь. Мой главный страх с двухлетним стажем ушёл! Наверное, это прозвучит нескромно, но я собой горжусь. Надеюсь, ты тоже мною гордишься. Видела, как я сегодня справилась с воронкой, да? Боже, мам, я смогла! Я спасла Максима, мы оба живы, и я даже не сошла с ума после всего этого! Хотя объективно оценить своё психическое состояние я уж точно не смогу, — я улыбнулась и вытерла слезы, которые явно не желали высыхать. — Я бы даже снова сходила к психологу, честно, мне кажется, я бы выдержала все эти длительные беседы… Но как говорить с ним о преодолении фобий, не скатываясь в рассказы о Миртране? Так меня явно упекут в психушку после первого же сеанса! В общем, это всё… сложно. Но, кажется, мне стало лучше. Ну, мне и до этого было гораздо лучше, чем два года назад, но сейчас… Внутри словно развязался какой-то тугой узел, и мне стало легче дышать. Я свободна! От своих главных страхов. Да-да, от второго, кажется, тоже, — я кивнула в подтверждение своих слов, отчетливо, до мельчайших деталей представляя хитрый мамин взгляд, который возникал у неё, когда она хотела поговорить о моей личной жизни. Слизнув соленую слезу с губ, я несколько минут молчала, представляя, как бы познакомила Максима с мамой. Слёзы хлынули сильнее, и я никак не могла их остановить.
— Я люблю его, мам. Не буду сейчас говорить, что люблю безумно, или всем израненным сердцем, или больше жизни. Просто люблю, как умею. И хочу оберегать его, радовать, заботиться о нем, изредка издеваться, чтобы не расслаблялся… — я усмехнулась, и эта усмешка оказалась больше похожей на истеричный всхлип. — Думаю, он бы тебе понравился. Нет, я уверена в этом. Сначала он, конечно, раздражал меня неимоверно, так и хотелось придушить его на каждом шагу! Даже не знаю, как у него получилось пробить мой страх. Наверное, потому, что он чертовски неотразим… Да-да, мам, как видишь, я влюбилась по уши. Ты бы слышала, как он поёт! Я бы обязательно попросила его спеть для тебя, если бы… Если бы… Если бы не всё это!
Оторвавшись от холодного камня, одной рукой постаралась стереть не прекращающие литься слезы, а другой вцепилась в грудь, словно хотела выдрать огромный ком, застрявший внутри и мешавший дышать. Просидев так несколько минут и стараясь унять вспыхнувшую боль, я уткнулась в скалу горячим лбом. Стало чуточку легче.
— Я так скучаю, мама. Господи, как я скучаю! Иногда эта тоска становится такой невыносимой, что жить не хочется. Да, знаю, нельзя так говорить. У меня есть семья, друзья и всё такое. Я ими очень дорожу, правда, но ты же занимала такую огромную часть моей жизни! Сколько бы времени ни прошло, эта дыра никогда не зарастет. А за последний месяц этих кровавых пробоин в моей душе вообще стало катастрофически много. Тран, Ремен, Грос, семья Лира… Теперь мне нужно как-то жить с памятью о всех них, но как это сделать, не задыхаясь каждый раз от чертовой боли? Мам, ну как? Мне всего семнадцать! В этом возрасте люди не должны видеть столько смертей!
Внезапный шум, возникший позади, выдернул меня в реальность, заставив резко обернуться. Как оказалось, ничего страшного: просто один из драконов выспался и теперь разминал затекшие мышцы, расправляя крылья, вытягивая шею и довольно фыркая. Я невольно улыбнулась и тряхнула головой в надежде вырваться из охватившего меня отчаяния. Вглядываясь в едва начавшую светлеть линию горизонта, глубоко вдохнула и в последний раз прикоснулась к скале.
— Чуть не забыла сказать тебе самое главное, мам. Я хотела попросить прощения. В последний раз. Да, теперь я, наверное, верю, что не виновата в твоей гибели. Если честно, мне с трудом удалось убедить себя в этом, но события прошедшего дня показали, что тогда я действительно была просто слабой беспомощной девушкой. Я правда старалась, как могла, но… — голос предательски дрогнул, не позволив мне закончить фразу. Вдох, выдох. — В общем, я хотела попросить прощения за другое. За то, что ты оказалась частью судьбы Защитника Миртрана, которому была уготована проверка на преданность Стихии. Наверняка это извинение звучит еще бредовее, чем предыдущее, я уже вижу, как ты качаешь головой, не желая слушать непонятные извинения своей неадекватной дочери. Мне жаль, что в этой чертовой судьбе защита параллельного мира оказалась важнее, чем присутствие в моей жизни тебя. И пусть нам потом скажут — если мы вообще выживем — что мы спасители двух миров и всё такое прочее… Зачем мне всё это? Я просто хотела быть счастливым ребенком с любимыми родителями, а не каким-то там героем. Надеюсь, ты простишь меня, мам. Я верю в это. Ты же любишь свою взбалмошную девочку, где бы ты ни была, да? Я тоже постараюсь себя простить, с этой ночи честно буду над этим работать. И если всё это время ты меня действительно слышала, помни, что я люблю тебя, мам. И очень-очень скучаю.
Не знаю, что я чувствовала после всех произнесенных слов. Больше не было глухого отчаяния, но и внезапного облегчения не наступило. Во мне теплилось что-то среднее между спокойствием, грустью и надеждой на исцеление. Какое-то время я молча сидела, пытаясь сказать еще что-нибудь, но получалось только бездумно наблюдать, как на темном камне медленно проявляются тени деревьев в свете восходящего Церона. Уже собиралась наконец-то отдернуть руку от скалы и встать, но замерла, почувствовав что-то необычное: камень под моей ладонью потеплел. Этот вечно ледяной камень Лабиринтов, служащих пристанищем ушедших душ, нагрелся от соприкосновения с моей кожей. Не успела я поразиться этому факту, как прямо на глазах маленький участок под ладонью покрылся трещинами. Сквозь пальцы посыпалась каменная крошка, и мгновение спустя в руке оказалось крошечное семя невзрачного темного оттенка. Пока я в изумлении его разглядывала, со стены осыпались последние осколки крошащегося камня, оставив после себя гладкую, едва заметную выемку.
— Что это?.. — с пересохших губ сорвался едва слышный шепот. Я развернулась на сто восемьдесят градусов, чтобы в скудном свете Церона получше разглядеть неожиданный подарок. Семя как семя: маленькое и невзрачное. Но как оно могло появиться из неживого и леденящего кожу камня? Я, конечно, понимаю, что нахожусь в магическом мире, но такая корректировка законов природы — это уж слишком! И тем не менее…
Резко вскинув голову, я стала лихорадочно разглядывать небольшие островки деревьев, еще днем поразивших меня непривычным серым цветом листьев. Ближе всего к Лабиринтам Теней росли довольно высокие деревья с раскидистыми ветвями и широкими стволами. Но чем дальше они находились, тем были меньше и тоньше. Моложе… Несколько секунд стремительного сопоставления всех полученных фактов привели к внезапному осознанию, взорвавшемуся в голове подобно фейерверку.
— Значит, ты правда меня слышала… Спасибо, — прошептала я, глядя на маленькое семя и роняя на него вновь полившиеся слезы. Значит, я не одна. Я не первая додумалась вот так просто попытаться поговорить с родным человеком, разглядывая безмолвный камень и надеясь, что меня услышат. Все, кто посадил эти деревья, получили свой шанс в последний раз поговорить с ушедшими. И теперь эти невероятные растения служат символом того, что кому-то удалось быть услышанным. Символом того, что кто-то получил долгожданное прощение.
