— Retmeene, — честное слово, мне показалось, что Ян снова улыбается!
— Oshter, — выдохнул Богдан.
В первое мгновение ничего не произошло, и страх все-таки успел меня кольнуть, но почти сразу его смело, стерло в порошок чувство бесконечного счастья, свободы и любви ко всему живому в этом мире. По сосудам растеклась не эйфория, нет — меня затопила гармония, а вокруг наконец-то наступила тишина, такая мягкая и приятная. Больше никаких взрывов, криков, проклятий и угроз — этот мир создан не для них. Есть только легкость, ощущение парения, спокойствие и осознание собственной безграничной доброты.
Последнее, что я увидела, — наши метки, одновременно меняющие свои цвета на единый белый, такой яркий, что спустя миг он меня ослепил. Но мне не было больно. Теперь я видела всем своим телом, слышала им, чувствовала, осязала. Но и тело вскоре растворилось в белоснежном сиянии — оно мне было больше не нужно. Израненные оболочки, такие слабые и уязвимые, потеряли свою необходимость, ведь в этом сияющем мире достаточно моего сознания, источающего любовь. Я — всё и ничто, крохотная частица мира и весь этот мир, любовь и покой, ослепительный свет и убаюкивающая тишина. Меня больше нет, и я наконец-то счастлива. Так легко, так свободно, так много чистейшего света…
И вырвалась на свободу сильнейшая магия мира — Стихия, пронзив стенающее небо столбом ослепительного белого света, выжигающего ненависть и злость, боль и страдания, страх и отчаяние. Растворила несчастные души, указав им путь к успокоению, и освободила людские оболочки от мук, позволив им навечно уснуть в земле. Стерла кровь и слезы, омывая всё благодатным сиянием. И всё живое ныне и жившее ранее вздохнуло свободно, с печалью, но с любовью, с памятью о боли, но уже без неё. И тот, кто сотворил этот мир, возродился из белоснежного света, чтобы исправить ошибку и окутать любовью ту, от которой когда-то посмел отказаться.
— Моя Альенар…
— Убирайся! — в глазах маленькой девушки, такой одинокой посреди бескрайнего океана света и тепла, полыхала ненависть. — Ты оставил меня, и незачем теперь возвращаться! Мне не нужна твоя любовь! Я вернулась сюда сама, без твоей помощи, и моя дальнейшая жизнь уже была известна! — на последних словах голос хрупкой девушки задрожал. В уголках сиреневых глаз собрались непрошеные слезы.
— Ты так страдала по моей вине. Не нужно заставлять других чувствовать эту боль. Виноват только я, Альенар. Не мучь наших детей.
— Меня зовут Эдайла, будь ты проклят!
— Пойдем домой, моя Альенар, — Святой Ангел протянул сияющую ладонь маленькой потерявшейся девушке. — Я больше не отвернусь от тебя, не теперь, когда ты так много страдала.
— А кто же тогда ответит за все мои мучения?..
— Только я, не этот мир, который ты так любила. Это наш дом, вспомни. Вернись ко мне, — Ангел смотрел в сиреневые глаза, наполненные болью, и видел в них настоящие, те, что светятся подобно Эвлару. Эдайла больше не сдерживала слез. Столько бесконечных лет провела она во мраке и одиночестве, напитавшими её злостью и жаждой мести, но они растворялись под чистейшим сиянием ангельского света. Всей душой она потянулась к своему создателю, своему любимому, своему предателю. Всё, что было и могло бы быть, теперь не имело значения. Важна только любовь и дом, в который можно вернуться. Возможно вынести любую боль, скорбь и отчаяние, если существует обитель, в которой тебя ждут.
— Ты больше не оставишь меня?
— Никогда, Альенар. До самого скончания времен.
Девушка дотронулась до протянутой ей руки. Телесная оболочка покрылась миллионами сияющих трещин, а чрез мгновение рассыпалась пылью, выпуская на свободу истинную Альенар — с волосами, сияющими подобно Церону, и глазами, наполненными мягкостью Эвлара. Она вдохнула воздух родного мира, напитанного светом, и улыбнулась так, как может улыбаться только возлюбленная Святого Ангела. Их ладони соединились, и Миртран едва слышно вздохнул, обретая долгожданный покой.
— Пора домой, моя Альенар.
Глава 31
Музыка. Она звучала отовсюду, растекаясь нежными переливами, наполняя воздух теплом и странным, волнительным, робким чувством счастья. Мягкий свет проникал в самые укромные уголки, распугивая тени и даря ощущение абсолютной гармонии со всем миром. Как же хочется протянуть к нему ладонь, чтобы слиться с ним, стать его частью, впустить внутрь себя и засиять! Но для начала…
Я открыла глаза. Сначала совсем чуть-чуть, щурясь от света Церона, а потом, когда они привыкли, распахнула их как можно шире, чтобы в полной мере ощутить неимоверный восторг от увиденного. Повсюду были цветы. Разноцветные бутоны, миниатюрные и гигантские, простые и изысканные — они парили в воздухе, висели на стенах, стояли на подставках, на полу… Один букет даже лежал у меня в ногах: серебристо-голубые цветы, похожие на орхидеи, с перевязанными холщовой лентой нежно-зелеными стеблями. Я хотела приподняться и взять его, но смогла лишь охнуть от слабости затекших мышц. Если я сейчас в райском саду, должна ли я ощущать свое тело таким слабым? А если нет — то где я, и что вообще произошло? В голове лишь музыка и такая приятная пустота… Так, а музыка точно в голове?
Я окинула взглядом окружающее пространство и, кроме цветов и собственной кровати, заметила дверь с правой стороны и приоткрытое окно — с левой. Из него-то и пробирались чудесные звуки музыки в мою цветочную обитель. Кажется, я даже слышала поющие голоса, такие радостные, свободные, но в то же время со сквозящей в них бесконечной печалью и затаенной болью. Болью такой знакомой и близкой. Почему во мне скребется ощущение, что я тоже знаю эту боль? Снова осмотревшись в поисках разгадок, я оглядела свои руки: обычные, без единой царапины, только вот в каких-то едва заметных крошечных белых шрамах.
Воспоминания затопили меня без предупреждения. Они, черт возьми, только так и умеют: безжалостно сносят тебя гигантской волной и не дают времени отдышаться. По щекам покатились слезы, наполненные всем, что накопилось во мне за последние страшные дни. Они вымывали из меня ужас, отвращение к самой себе за сотворенное зло, отчаяние, преследовавшее меня слишком часто, и ненависть, много ненависти к войне. Разумеется, я была счастлива. Может быть, сейчас я даже была самым счастливым человеком в Миртране, земли которого наконец-то перестала терзать война. И я плакала от облегчения, радости, осознания того, что все еще жива, что этот кошмар закончен, и теперь мы сможем отправиться домой. Но как забыть всё то, что произошло здесь с нами? Как стереть из памяти убийства, совершенные моими руками? Если я отнимала жизни наравне с врагами, то чем я лучше них?
Проплакав бесконечное количество времени, за которое свет Церона уже успел превратиться из утреннего в полуденный, я обессиленно лежала на кровати, тупо глядя в потолок с парящими под ним цветами. От кого они? От жителей Дилариума, или Хранителей, или Святого Ангела? Кстати, я помню тебя. Я была тобой, мы все были тобой. Этим бескрайним потоком любви и света, наполняющим миры. Неужели ты действительно не мог остановить свою возлюбленную без нашей помощи? Хотя, наверное, если бы мог, давно бы вернул ее домой, да? Святой Ангел, пожалуйста, больше не выпускай её из виду. И не отворачивайся, ведь помощь любимых сильнее всего нужна именно тогда, когда кажется, что мы её не достойны.
