Онлайн книга «Саята. Заря иных Богов»
— Ты, курва, совсем страх забыла? Отворяй ворота — мы на ночь здесь остановимся. — А нет места, дяденька, сами кое-как живём. Вона князь-то наш даже от налогов освободил, поди, слыхал про то? — нагло и специально усиливая деревенский говорок, отвечала я. Ну, да! Я ведь такаааааая тёмная! И такая деревенщина! Аж, сил ни каких нет! — Про ту деревеньку, что Князевой волей без страха жить стала? Да нет, не слыхал про ту, — зло прищурился десятник. — Слыхал — слыхал. И по пути наведаться решил, супротив Князева указа. Что я, твоей телеги меченой не признала? Ещё в том году на ней ребятня с деревни соседской зарубку сделала. С рукой загребущей, — я усмехнулась и в сторону телеги кивнула, на которой и в самом деле было что-то невразумительно нацарапано. А каков спрос с тёмных детей деревенских? Они может и в самом деле что-то написать хотели, да от незнания просто ножом телегу исчиркали… — Ты кто такая, чтоб речи со мною такие вести? — покраснел десятник, — мы ведь, коль не впустишь, спрашивать-то не будем… — Да остынь ты, Буян, мы до следующей деревни ещё до вечера добраться успеем, — лениво бросил голубоглазый дружинник. Остальные смолчали. А я только рот открыла! Но совсем дар речи потеряла, когда десятник на это ничего не ответил! Что за странные дела творятся? — Впускай, девка, — прошипел, — не то не добром здесь всё кончится… — Плохо, дяденька, коли без добра-то, — я покачала головой, а сама мыслью Бурого к костерку подтолкнула. Буян достал меч из ножен и поднял его над головой. Видать забор порубить собрался. Невелика заслуга — тот и так на честном слове держится. Пуще забора от грабежей Храм Родов охраняет. По крайней мере, так селяне думают… Ну и пущай думают, никто их переубеждать и не собирается! Я почувствовала телом, как огонь в костре силу набирает. Поди, ж и успею, если сама ждать не буду! И я выкинула вперёд руку, с которой огонь как с того костра рванул… Не успел десятник меча своего опустить. Недоумённо он на рукоять плавящуюся смотрел и диву давался, куда лезвие делось? Ну, ты думай-думай… Глядишь — чего и надумаешь! — Жрица! — зашептались стражники. Один только голубоглазый молчал. И как-то странно на меня смотрел. Чего это он? — Не Жрица! Вы гляньте на неё! Колдовка деревенская! С тёмной силой знается! — завопил десятник. — Ты про то, чего не знаешь, сказки не придумывай, — я повысила голос, добавляя повелительных ноток, — перед тобой стоит Саята, Жрица Бога Рода! — Соплячка ты ещё, да к тому же непокорная! Кто богу служит, тот своё место знает! Вот, вот… Каждый раз — одно и то же! — А ты, должно быть, богов не признаёшь? Коли про своё частенько забываешь? — язвительно спросила. Десятник завопил яростно, да бесполезно. — Вижу, что ты от веры отошла, — прошипел он, сплёвывая, — а на таких у нас особый указ есть… Я провела перед собой рукою, огненной стеной отделяя от себя десятника — кони дружинные на дыбы повставали да нескольких незадачливых всадников с себя поскидывали. Буян кое-как успокоил своего ретивого и опасливо попятился от пылающего забора. — Иди, куда шёл, сборщик. Не ровня я тебе, и всему твоему войску. Помни об этом да дружкам своим в городе расскажи. А чтоб неповадно было в следующий раз мечом супротив Князевой воли махать, оставлю тебе память по себе наглядную. И с этими словами я чиркнула ноготком по воздуху. — Тварь!!! — завопил десятник и схватился за левую щёку, где кровью алел рубец с палец указательный. — Иди подальше от моих земель, да не оборачивайся, — кинула ему в след и отвернулась от сборщика. Да отворачиваясь, не забыла на дружинника глянуть. Тот сидел на коне, расслабившись, да соломку во рту пожёвывал. Но взгляд его был внимательным, и чересчур уж сосредоточенным. Не нравится мне всё это… Я отошла к Храму и окликнула Бурого. — Туши, следопыт, более сегодня не понадобится. — А ты откуда ж знаешь, что не вернутся они с силой большой? — Не вернутся, — отрезала я и хотела, было, идти дальше, но остановилась, — ну, спрашивай. — А зачем тебе огонь всякий раз разводить? Я слышал в соседней деревне, будто Боги напрямую своих Жрецов силой наделяют. А ты как оттуда силу черпаешь… — он кивнул на кострище. Я долго молчала. Знала, что скоро откроется ему то, что другим неведомо — Сила в нём просыпалась. И не знала я, останется ли всё как прежде, когда малец поймёт, что я такая же Жрица, как… — Каждого Боги по-своему награждают, — туманно ответила ему и скрылась в Храме. — Натерпелась девочка, — старушка глотнула отвару и закусила лепёшкой, — вот теперь и кажет свою гордыню перед гостями незваными. Да и перед вами, сердечными. — Молчи, бабушка, — пробасил рослый мужчина лет пятидесяти, заходя в избу, — чего не ведаешь, про то не говори. — Да уж молчу, сынок, коли хочешь того, — старушка виновато пожала плечами, а Бурому на ушко прошептала, — нездешняя она, не отседова. — А тебе, откуда знать, бабушка? Ты ж здесь впервой, — нахмурился Бурый. — А вот знаю, внучек, знаю. Да и ты знаешь, — она лукаво прищурилась и снова глотнула отвару из чашки. — Ну, здравствуй, ясновидящая, — я развернулась к вошедшей, не намереваясь больше делать вид, будто не знаю, кто она, — какими судьбами тебя в нашу деревню занесло? — Да у судьбы свои пути, красавица. И мне о них неведано, — поведунья прикрыла за собою дверь. — Тогда говори, что привело тебя сюда, коли не судьба. — Слухи, слухи по земле ходят, Жрица, — загадочно отвечала старуха, — недобрые слухи. Будто и Богам нашим скоро придёт конец, и нам боле жить так не придётся… — А как придётся? — внимательно глядя на неё, спросила я. — А кто ж знает, доченька? Я поморщилась. Ещё и пяти минут не прошло, а я уже устала от её иносказаний. — Ладно, Жрица. Поняла я тебя. Да только ты себя понять не хочешь. — Что твои слова означают? — резко спросила я. — А то, что заперлась ты здесь от себя. И судьбе своей не даешь верху взять… — А зачем мне быть ведомой судьбой? — я оборвала её, — моя жизнь в моих руках. — От она как заговорила! — улыбнулась ведунья, — а кто тебе сказал, что в глуши отсидеться получится? Сама знаешь — не вечно это продолжаться может. — Тебе ведано что? — настороженно спросила я. — Отчего ж не ведано? Ведано. |