Онлайн книга «Окно в Полночь»
|
— Я покурю? — и достала сигареты. Щёлкнула зажигалкой и посмотрела на пламя, неловко прикуривая. Что ж, Сай… не разочаруй. Едва не закашлялась с непривычки, но сдержалась. Старая кухня с обшарпанным потолком и облезлой штукатуркой, допотопный гарнитур, ледяной ветер да пожилой небритый мужик с сумасшедшим взглядом напротив. И красные угольки двух сигарет. Романтика. Чёрт… И серебристо-зелёные нити — между шкафами и стеной, между потолком и полом. Расползающиеся из одной точки. Проклятый паук… Это его «птеродактиль», что ли, так химичит? — А что это за магия? — я оторвала ото лба нить. — Сначала эмоции вытягивает лишние, — объяснил дядя Боря, — а с ними — и разум, — и добродушно улыбнулся: — Хочешь сохранить рассудок, Василиса? Или кончишь, как бабушка? Кто же ты такой?.. И не к месту проснулся интерес. Да, Сайел говорил, что защитники могут наделять своего носителя магией, но сама-то я этого не видела… Прежде. А это… увлекательно. И очень… Очень не вовремя… Краем уха я услышала знакомый шорох крыльев, но Муз так и не появился. Зато за шорохом последовали далёкие маты. Хм-м-м, а защита-то на хате-то здравая, если Муз не может ко мне пробиться… Знатное логово. Но и саламандры — не лыком шиты. Надеюсь. Я недовольно посмотрела на своего противника, засопела и полезла за второй сигаретой. Вот, сволочь… — Зацепило? — он понимающе улыбнулся. — Да-да, я интересный. — А ключ ко мне не пускают, — сообщила тоскливо и щёлкнула зажигалкой раз, второй, третий, то зажигая, то гася пламя. — А он нужен для инициации. Причём рядом. Иначе слияния не будет. Сосед заколебался. — Будьте последовательны! — я сердито поджала губы. — Хотите свой ключ — пустите ко мне мой, не хотите — оставьте нас в покое! Ну? Сделать он ничего не успел. Щелчок зажигалки, искрящийся фейерверк до потока, и знакомая рука отобрала у меня недокуренную сигарету. — Придумала хорошо, — одобрил Сайел, — но хватит баловаться. Зелёная уже. А дядя Боря ничего не сказал. Он… побелел. Вскочил, бормоча и распуская паутину, но та сгорела, не долетев до меня. А в дверь… позвонили. Очень вежливо. Саламандр зубасто улыбнулся «песцу», провёл рукой по воздуху и враз спалил старые нити. И меня накрыло. Яростью, ненавистью, болью, презрением, запоздалым страхом… И жаждой крови. Бешеной. И если бы не Сайел… — Куда? — он схватил меня в охапку. — Девушкам не к лицу морды бить. Для этого есть специально обученные люди. И нелюди. Я зарычала, дёрнулась, а в коридоре раздался глухой удар и короткий взвизг. И послышался тихий, шаркающий звук неуверенных шагов. — Василёк, жива? — двоюродный дед появился на пороге кухни и устало, без удивления посмотрел на дядю Борю: — Здрав будь, старина, — и сел на табуретку. А сосед вскочил и процедил: — Протащила… — А любому ненормальному требуется толпа нянек и санитаров, — я криво ухмыльнулась. — И мои за мной пришли, — и дернулась в горячих руках, прошептав умоляюще: — Сай, пусти!.. Я только в глаз!.. Разочек! За Валика! Ну, Сай!.. — Уведи, — распорядился Владлен Матвеевич. — Не для её ушей разговор. — Вася, дочка… — в голосе дяди Бори послышался страх. — Отпущу и ничего больше требовать не буду, только забери его с собой… Он же сумасшедший! Оба-на. «Сумасшедший» — и без насмешки? Однако репутация у моего родственничка… И паутины-«пылесоса» нет, и маски сыплются на пол, разбиваясь вдребезги. — Это у нас семейное! — Ты не понимаешь… — прошипел сосед, пятясь к окну. — У безумия множество лиц, граней и… — …причин? — подсказал двоюродный дед. — Серафима сама напросилась! — рявкнул дядя Боря. — Обещала, клялась достать записи Евдокии и свои отдать, но обманула! И поплатилась! Кажется, в очереди на месть я буду последней… — Сайел, уноси, — скомандовал двоюродный дед. Саламандр послушно взвалил меня на плечо и пулей вылетел в коридор. — Пусти! — снова дёрнулась я. — Я же должна… Он опустил меня в коридоре и прижал к стене. Посмотрел тяжело и быстро объяснил: — Васют, у него нет ключа — да, зато полным-полно сущностей на поводках. Он всю жизнь воровал чужие истории и переделывал их, переиначивал… И менял защитников. Не удивлюсь, если у него в загашнике есть пара-тройка изменённых высших — причём местных, с физическими телами, не чета нам. А местные… это местные, они свои, и им здесь комфортно, в отличие от нас. И силы у них больше подконтрольной. Нельзя давать время, чтобы… позвал. Так что уймись и не мешай. — Откуда знаешь? — прищурилась я. — Мы давно за ним следим. Конспираторы, мать их… И, чувствую, подробностей я никогда не узнаю. — А как же Владлен Матвеевич… — Магические способности низших всегда исключительны… и всегда исключительно полезны. Он справится, — Сайел тонко улыбнулся и заправил за моё ухо прядь волос: — А тебе идет… — и закончил угрожающим: — Сиди здесь! И ушёл обратно. Я отлепилась от стены и жадно прислушалась, но с кухни не доносилось ни звука. А так в глаз дать хочется… Скрипнула дверь, и в меня вцепились чужие руки. Я испуганно икнула: — Ма-маргарита Се-сергеевна… — Он с тобой, да? — сипло спросила хозяйка квартиры и до боли сжала мои плечи. — С тобой?.. Я чувствую, он рядом, очень близко… Всегда тебя любил… — М-маргарита… — Вернётся сын, — она резко повернула меня лицом к себе. — Вернётся. Ты верь. Вернётся… — в тусклых глазах горели странные огоньки. К горлу подкатил горький комок. И как сказать несчастной матери, что всё?.. Что не вернётся?.. Что останется только тень — проклятая силовая оболочка, чёртов «птеродактиль»?.. И я не нашла сил на правду. И опять соврала хорошему человеку. Проглотив горячий комок слёз, улыбнулась жалко: — Конечно… Конечно, вернётся. И сейчас… рядом. — Знаю!.. — Маргарита Сергеевна просияла. Будучи выше меня на голову, сейчас, ссутуленная и высохшая, она казалась ниже. — Знаю!.. Я чуть не завыла в голос. Закусила губу и кивнула. Все же в «заморозке» есть масса преимуществ… И сосредоточилась на другом. Она холодная, ледяная, а внутри… Сущность, защитник, позвонок к позвонку, неизмененный. Мёртвый?.. Я обняла Маргариту Сергеевну, погладила, успокаивая, по спине, и защитник… шевельнулся. Тусклый, бледный, но живой. Не стал его менять, только силу как-то выкачал?.. Сущность, потянувшись, прижалась к моим ладоням узловатой спиной. — Больно! — мать Валика дёрнулась, но теперь уже я вцепилась в её плечи. Не я виновата, но я исправлю. Не написать, так… придумать. Восстановить. Пробовать хотя бы. Ведь бабушка же могла… менять, и почему бы мне не унаследовать эту особенность дара? «Героя» с «песцом» унаследовала же. И, про себя проговаривая детали образа Маргариты Степановны, в красках вспоминала её такой, какой помнила. |