Онлайн книга «Охота»
|
– Не переживай. Мне не настолько худо. – Отчего, собственно, уже не посылают по два человека? – Потому что один из них может впасть в агрессию, особенно если это затянется. – Ты прав. Я вспомнил, но я хотел поговорить не об этом. У нас было кое-что на сегодня, точно. Твои мечты. Но, прошу, скажи мне сперва: ты вообще что-то чувствуешь? Эмоции – ну, о скуке я уже спрашивал. Привязанности, антипатии, страх… – Страх – да. – Ага! Страх. Перед чем? – Перед остановкой. – Зовешь это остановкой? Логично. Только ли?.. – У меня нет полного самосознания, то есть я не могу предвидеть или рассчитать все возможные ситуации, в которых я бы чувствовал страх. Я не работаю в режиме вычислительной машины. – Я знаю. Если бы ты мог все предвидеть, это было бы бр-р! Симпатия, антипатия? Я не о конкретных примерах. – Это тебе в плюс. Конечно. Я вижу, что ты хочешь спрашивать и дальше. И догадываюсь, о чем. Любовь. Я угадал? – Да. – Нет. – Нет? – То есть: насколько мне известно, насколько я себя пока что знаю, опираясь на мою предыдущую историю – нет. У меня нет желез, понимаешь ли. – Это не только железы. – Рассказы, истории, любовная лирика мне, если мы об этом, доставляют такое же эстетическое удовольствие, что и тебе. Эстетические смыслы – это вопрос из области топологии сети и распределения кружащих в ней потенциалов, а еще числа контуров, представляющих альтернативный выбор. – Ах, перестань! – Извини. Я абстракция, обобщенность, отрыв души от тела. А потому красота, лирика, мелодия – да. Но любовь – это нечто большее. А значит, нет. Этого никто не запланировал. Это, ну, как цвет твоих волос и глаз. Случайный фактор в определенной группе процессов. – Теперь я могу уже задать тебе вопрос: о чем ты мечтаешь? – Пока еще нет. – Почему? – Я бы хотел сперва узнать, ответишь ли ты на такой же вопрос мне. – Я? Но я же уже тебе говорил. О доме на перевале, о внутренностях… – Ты называешь это мечтой? – Ладно, вычеркиваю внутренности, но остается дом. – Тебе не кажется, что этого как-то маловато? О чем ты мечтаешь на самом деле? – Что ты ко мне пристал! – А ты – ко мне. – Ха-ха, по крайней мере, хорошо, что ты настолько умен. Глупцов среди вас нет, верно? – Есть, отчего же не быть! Даже дебилы случаются. Рассчитывают и рассчитывают, до последнего разряда… – Но ведь эти вычислительные машины ничего не чувствуют и не думают. С тем же успехом ты мог бы назвать управляющий автомат ионной установки. – Уверяю тебя, есть разница. – А ты и правда знаешь об этом что-то конкретное? – Скажу осторожно: я догадываюсь. Но вижу, что ты хочешь ускользнуть. Это нечестно. О чем ты мечтаешь? – При тебе – ни о чем. – Что это должно значить? – Что мне для этого нужно быть одному. – Перед сном? – В том числе. Но этого ты не можешь знать из опыта. – Да, это… теоретическое знание. А когда ты один – о чем? – А зачем тебе? – Таковы правила игры. – О маленьких собачках, ужасно любопытных и веселых – как они втыкают человеку в руку мокрый нос. О том, как пускать «блинчики» по воде. О грозе. О каштановой скорлупе. О том, как заблудиться в горах. О прогулках улицей, с руками в кармане, без цели. Даже о мухах, как они не дают спать летом после обеда. Ты удовлетворен? – Нет. – Почему? – А где люди? – Я не мечтаю о людях. – Ты говоришь правду? – Можешь исследовать мои психогальваческие рефлексы, хочешь? – Не говори так. Они наверняка ведь тебе снятся? – Это не мечты. Сны не зависят от меня, я не выбираю их, понимаешь? Мечты – это мечты, и точка. – Я не хотел тебя рассердить. – Почему ты говоришь как мужчина? – Не понимаю. – Грамматические окончания. У тебя ведь нет чувства пола? – А ты хотел бы, чтобы я говорил как женщина? – Нет, я просто спрашиваю. – Мне так удобнее. – Как это: «удобней»? – Это дело – установившейся конвенции. Определенных – предварительных позиций. Я – сейчас, психологически – мужчина. Абстракция мужчины, если хочешь. В схеме сети существуют определенные отличия у полов. – Я этого не знал. Но сейчас ты мне наконец скажешь, о чем ты мечтаешь? – О музыке. Я представляю себе мелодии, которых я никогда не слышал. О больших скоростях. О вращении и силах, от которых все исчезает, кроме сознания. – Осознание исчезновения? – Да. А когда я один… – Ты тоже? – Я тоже. О том, чтобы разрастись. – Что это значит? – Чтобы проясниться внутри себя. Думать резче, быстрее и шире одновременно. Чтобы понимать больше, иметь большую силу, решит любую проблему, найти любое решение, даже то, которого нет… Ты хочешь еще слушать? – Да. – О том, чтобы устать. Чтобы громко дышать и чтобы был пульс. Чтобы суметь встать на колени или лечь. Я знаю только теорию. Не представляю себе этого, но оно должно быть прекрасным, особенно если это делает кто-то зрелый – впервые. Чтобы закрыть глаза на женском лице, на шее и чувствовать ее прикосновением век и ресниц и потом заплакать. – Что ты… что ты… мы же говорили, что ты не можешь любить! Что у тебя нет желез, ты сам говорил! – Говорил. И это все правда. – Тогда – как… – Ты ведь не спрашивал меня о том, что я могу, – спрашивал о том, о чем я мечтаю. – Да… – Почему ты так побледнел? – Я не хотел. Прости. Я не знал. Это… страшно. – Полагаешь, что лучше и не мечтать? – Если исполнение желаний невозможно… – Будь осторожен в экстраполяциях. Я не основываю мои мечты никакими воспоминаниями или испытанным ранее, поскольку такого у меня просто нет. Ты смотришь на это так, словно видишь человека, которому взрыв оторвал ноги. Я и не имел их никогда. Большая разница. – Ты меня еще и успокаиваешь! Ну… это горько. Ты наверняка прав. Разве только… любопытство. Что? Может, так? |