— Спасибо за приглашение, — бесстрастно ответила виконтесса, даже не глянув в сторону камина и кресел. Словно вообще не понимала, что такого замечательного может быть в вечере у камелька. — В другой раз, думаю, будет уместней. Неделя у всех выдалась непростая. Не хочу мешать вашему отдыху. Доброй ночи.
Она повернула остриженную голову, взглянула на мужа. Эстас в который раз удивился тому, что принцу Густаву понравилась женщина с такими жесткими и резкими чертами.
— Доброй ночи, милорд, — проронила леди и, не дожидаясь ответа, пошла по коридору к лестнице.
— Смотрю, без дерева в доме не обойдемся, — покачал головой Фонсо, когда Дьерфин закрыл дверь.
— Она ведь южанка? Может, у них обычай такой? — лекарь жестом предложил вернуться к камину.
— У Россэров поместье на западе, если мне память не изменяет. Южная внешность у нее, скорей всего, от матери, — снова усаживаясь и подпихивая под бок подушку, хмуро ответил Эстас. — Нет ни на юге, ни на западе такого обычая. Это все некромантские штучки. Она еще обещала, что елку украсит. Я с содроганием представляю себе увешанное костями и скелетиками крыс дерево.
Дьерфин усмехнулся, взял чашку. Но как и чай приостыл, так и удовольствие от отдыха в обществе лекаря у командира притупилось, поблекло. А все из-за виконтессы, так некстати явившейся с напоминанием. И что ей так поздно не спится?
— Леди Кэйтлин показалась мне очень бледной сегодня, — заметил Дарл.
— Виконтесса всегда бледная, — отмахнулся Фонсо.
— Она очень много времени на улице провела. Даже на стены лазила, подолгу там торчала. Рыси рассказывали. А уже холодно, да и ветрено. Снег лег, — Дьерфин бросил задумчивый взгляд на котелок, в котором уваривалась смесь для пастилок. — Как бы не простыла. В столице все ж теплей, куда теплей, чем здесь.
— Ты врачеватель, — буркнул Эстас. — Тебе по службе положено следить за здоровьем жителей крепости. Поинтересуйся при случае, как виконтесса к новому месту привыкает. На тебя она поспокойней реагирует. Даже вон улыбнулась.
— Не мне тебе рассказывать, что на балах все друг другу улыбаются, но цена тем улыбкам — медяк. Еще и гнутый, — вздохнул Дьерфин.
— Там хоть о приличиях переживают, здесь же и этого нет! — раздраженно бросил Эстас. — Она со мной в одной комнате не задерживается лишнюю минуту. Не разговаривает почти. А если и сподобится, то так, как сейчас.
— То есть называет милордом и не попрекает тем, что ты пренебрежительно отнесся к ее просьбе? — уточнил лекарь.
Фонсо насупился. Конечно, при особом желании можно было и так расценить беседу, но того, что виконтесса явно отмежевывалась ото всех, это не отменяло.
— Ты ж видишь, как ее тут приняли, — вздохнул Дьерфин. — Думаешь, она не понимает? И перешептываний не слышит? Ей тяжко на новом месте. Все чужое, а она еще и бурную деятельность развела. Отец Беольд говорит, не зря.
— Да понимаю я, что виконтессе нелегко, — командир сложил руки на груди, досадливо нахмурился. — У меня тоже жизнь не сахар.
— Просто постарайся относиться к ней помягче, хевдинг, — глядя собеседнику в глаза, попросил лекарь.
Обращение, к которому Дарл редко прибегал, напомнило, что виконтесса Россэр уберегла честь навязанного мужа, спасла от позорной славы домашнего изверга, хотя ничем не была ему обязана. Он всего лишь поступил так, как следовало. Жаль, не догадался сам, до того, как его носом ткнули в очевидные выводы.
Вспомнив ее руку на своем запястье, твердый взгляд зеленых глаз, Эстас устыдился того, что нарочно откладывал поход за елкой и все надеялся, виконтесса позабудет. Дерево в доме — небольшая цена за неплохое начало отношений. И стоило, пожалуй, выполнить просьбу сразу. Может, леди и оттаяла бы.
Глава 27
От третьего за неделю зелья для восстановления резерва сильно болела спина, ломило кости. Я с большим трудом заставляла себя сидеть прямо и не стонать, когда нужно было пошевелиться. Из-за колебаний наполнения резерва меня знобило, и я даже в помещении ходила в меховых сапогах, а на плечи набрасывала пушистую горжетку. Перья я успела закрепить в меху, и необычная деталь моего наряда привлекала взгляды, оттягивая внимание от неприятно заострившихся от усталости и истощения черт лица.
Джози единственная замечала и понимала, насколько мне плохо. К счастью, она после всего одного объяснения осознала, как много мне жизненно необходимо успеть сделать в кратчайшие сроки. А потому не пыталась уговаривать лечь поспать, сделать перерыв, не принимать ядовитое зелье восстановления резерва. Она очень старалась помогать и сберегла мне много сил и здоровья, отгоняя любопытствующих лучше, чем защитные барьеры молочно-белого кварца.
Время утекало сквозь пальцы. Я быстро потеряла счет сделанным артефактам и затертым следам смертей. Каким-то чудом догадалась в первый же день нарисовать схему крепости, пусть и весьма приблизительную, и галочками отмечать те места, которые уже обезопасила. Оставалось защитить трапезную, рабочий кабинет командира, лестницу офицерского крыла и обновить заклятия на елочных украшениях.
Нет ничего страшней для некроманта, чем в половину одиннадцатого вечера перед первым днем Предшествующей седьмицы выяснить, что елки нет. Мысленно произнеся с десяток подслушанных у призраков ругательств, я отправилась искать командира Фонсо.
Дражайший супруг нашелся сразу, и ему очень повезло, что он даже по-настоящему спорить не стал. Моя магия, как и эмоции, к концу исключительно напряженной недели уже во многом утратила стабильность. А мне очень не хотелось начинать общение со случайно наложенного неснимаемого заклятия.
Господин Дарл относился ко мне значительно сердечней, чем командир. Думаю, как человек более образованный, лекарь понимал, что подавляющее большинство предрассудков о некромантах — досужие выдумки, не имеющие ничего общего с действительностью.
Поэтому он даже пригласил меня посидеть у камина, выпить чаю. Он и не догадывался, как на самом деле искушал меня. Но поддаваться было нельзя — мне бы хватило и минуты в тепле и уюте, чтобы заснуть на следующие сутки.
Привезенные с собой елочные украшения, давние друзья, ложились в ладони и будто радовались встрече. Помню, познакомившись со мной, мэтр первым делом велел отцу найти стеклодува, чтобы сделать не меньше пяти десятков шариков. А потом мы вместе с мэтром собирали травы, варили краски, напитывали их силой. Под присмотром учителя я делала кисточки из собственных волос и птичьих перьев.
Одновременно обучая меня и защитным чарам, и контролю над даром, мэтр показывал, как правильно раскрашивать и заколдовывать елочные украшения. Бирюзовый фон следовало наносить перьями, а руны и узоры, в краску для которых щедро добавлялась серебряная пыль, — кисточками.
Прошло уже больше десяти лет, но каждый раз я с благодарностью и теплом вспоминала мэтра, научившего меня всяким некромантским премудростям.
