Книга В клетке. Вирус. Напролом, страница 60. Автор книги Джон Скальци

– Пап, ты все-таки поаккуратнее, – заволновался я.

– Крис, скажи спасибо, что я не принес целую бутылку с соломинкой, как хотел, – сказал он и отхлебнул. – Подумать только, этот мерзавец всего три дня назад приходил в мой дом, в эту самую комнату. Весь такой дружелюбный, прямо свой в доску.

– Честно говоря, три дня назад он еще не собирался меня убивать. Эта мысль пришла к нему позже.

Папа аж поперхнулся, и я хлопал его по спине, пока не прошел кашель.

– Все в порядке? – спросил я.

– В порядке, в порядке, – отмахнулся он, поставил стакан на стол и посмотрел на меня.

– Что? – спросил я.

– Скажи, как мне поступить.

– В смысле?

– Этот сукин сын пытался убить тебя! – с карикатурной выспренностью выкрикнул папа. – Мое единственное дитя. Мою плоть и кровь! Скажи, как мне поступить. Велишь пристрелить, я пойду и пристрелю его. Прямо сейчас.

– Пожалуйста, не надо, – попросил я.

– Зарежу. Утоплю. Перееду грузовиком.

– Да, искушение велико. Но, в общем-то, все идеи так себе.

– Тогда скажи мне, – не унимался он. – Скажи, что я могу сделать.

– Прежде чем я скажу, позволь спросить. Что с сенатом?

– Ах это. – Папа как-то сразу сник и потянулся к виски, но я проворно отодвинул стакан; он удивленно посмотрел на меня, однако потом смирился и сел на место. – Утром приходил Уильям, – сообщил папа, имея в виду главу партии в штате. – Буквально излучал понимание и сочувствие, уверял, как восхищен моим поступком, ведь я защищал дом и семью, но весь этот поток лести каким-то непонятным образом завершился известием о том, что партия решила не поддерживать меня в нынешней избирательной кампании. И пусть я излишне мнителен, но по его тону было понятно, что вообще ни в какой.

– Мне жаль.

Отец пожал плечами.

– Тут уж ничего не поделаешь, сынок, – сказал он. – Зато мне больше не надо мило улыбаться разным засранцам, которых я не перевариваю.

– Значит, все к лучшему, – кивнул я. – Пап, я хочу, чтобы ты кое в чем мне помог.

– Правда? – обрадовался отец. – И в чем же, Крис?

– Мне нужно, чтобы ты заключил одну коммерческую сделку.

– А при чем тут коммерческие сделки? – нахмурился отец. – Я думал, речь идет о мести.

– Так и есть, – согласился я. – Сделка и послужит нашим способом мести.

– С кем?

– С навахо, папа, – ответил я.

Отец нервно заерзал на стуле.

– Я понимаю, Крис, у тебя выдалась трудная неделя, ты устал, – сказал он. – Но ведь я только вчера застрелил одного из них. Не думаю, что уже сегодня они захотят вести со мной дела.

– Тебя никто не обвиняет.

– Я сам себя обвиняю.

– Ты застрелил его не потому, что он навахо, – напомнил я. – А потому, что он хотел убить меня. И не из-за того, что он плохой человек. Плохие – те, кто отправил его к нам.

– То есть я застрелил невиновного.

– Да, папа, – сказал я. – И я очень сожалею об этом. Но его убил не ты, а Лукас Хаббард. Он просто вынудил тебя убить его. И если бы ты этого не сделал, я был бы сейчас мертв.

Папа схватился за голову. Я немного помолчал, прежде чем продолжить:

– Брюс Скоу был невиновен. И Джонни Сани тоже. Их уже не вернуть. Но я знаю способ, как ты можешь наказать настоящих виновников их гибели, а также помочь очень многим людям из Нации навахо. Это действительно принесет пользу. Тебе просто нужно сделать то, что ты умеешь лучше других. Заняться кое-каким бизнесом.

– О каком бизнесе речь?

– Недвижимость, – ответил я. – Ну, или вроде того.

В три тридцать я сидел с Джимом Бухолдом в его домашнем офисе.

– Мы сносим оба здания, – сказал он о производственном комплексе «Лаудон фарма». – То есть, строго говоря, сносится только административный корпус. Инспекторы из округа Лаудон установили, что поврежден фундамент. Лабораторный корпус уже разрушен взрывом. Надо только вывезти мусор.

– Что будет с «Лаудон фарма»? – спросил я.

– В ближайшей перспективе, то есть уже завтра, я иду на похороны шестерых уборщиков, – сообщил Бухолд. – Всех шестерых хоронят в одно время. Они дружили, поэтому такое решение вполне логично. А в понедельник я распускаю весь персонал и выставляю компанию на продажу.

– Кто-то хочет купить «Лаудон фарма»? – спросил я, уже зная ответ.

– У нас есть несколько ценных патентов, и нам удалось восстановить немало текущих исследований, часть из которых можно возобновить, – сказал Бухолд. – И если покупатель, кто бы он ни был, наймет наших разработчиков, есть надежда, что дело пойдет быстрее. Кроме того, наши правительственные контракты все еще действуют, хотя я и попросил наших юристов немедленно изучить их, чтобы убедиться, что они не могут быть расторгнуты в случае теракта.

– Тогда зачем продавать?

– Затем что с меня хватит. Я отдал этой компании двадцать лет жизни, и все пошло прахом за одну ночь. Вы хоть представляете, что я чувствую?

– Нет, сэр, – ответил я. – Не представляю.

– Разумеется, нет, – сказал Бухолд. – Вы не можете этого знать. Я и сам не знал, пока кто-то не взял и не превратил двадцать лет моей жизни в груду щебня. При мысли о том, что все надо начинать с нуля, я ощущаю смертельную усталость. Нет уж. Лучше мы с Риком уйдем на покой, купим домик где-нибудь на Внешних отмелях и будем гонять наших корги по пляжу, пока они не свалятся от усталости.

– Звучит неплохо.

– Да, будет здорово. Первую неделю. А потом мне придется ломать голову, куда себя приткнуть.

– На том ужине у моего отца вы говорили, что работаете над созданием какого-то способа лечения больных синдромом клетки.

– Я тогда и вас втянул в спор, – сказал Бухолд. – Рик вчера меня очень ругал, когда вспомнил об этом. Простите за тот разговор.

– Ничего страшного. Помнится, вы говорили, что уже существует лекарство.

– Нейролиз.

– Да, верно. И как далеко вы успели продвинуться?

– Вы имеете в виду, сколько оставалось до выхода нейролиза на рынок? – спросил Бухолд.

– Да.

– Мы были настроены оптимистично и достигли достаточного прогресса с препаратом, чтобы приступить к клиническим испытаниям. Если бы результат принес удачу, мы бы почти наверняка уже получили одобрение от министерства здравоохранения по ускоренной процедуре. Ведь в стране четыре с половиной миллиона человек страдает от синдрома клетки. А особенно сейчас, когда принят Абрамс—Кеттеринг, чем скорее мы сможем освободить их, тем лучше.

– И что теперь? – спросил я.