Онлайн книга «Машина бытия»
Франсин остановила запись. – Ты записала это сегодня? – спросил Охаси. – Да. Мы использовали ту странную иллюстрационную доску с движущимися картинками – странные цветы и еще более странные животные. – Мы их видели, – пробормотал Закхейм. – И эти рубящие движения, которые они выполняют руками, – продолжала Франсин. – Покачивание тела, колебания, гримасы на лицах. – Она покачала головой. – В некотором роде это напоминает какой-то чудаковатый танец. – К чему ты клонишь? – спросил Охаси. – Я все думаю: что произойдет, если мы попросим какого-нибудь опытного хореографа сочинить танец, подходящий под эти звуки, и поставим его… – Бааа! – фыркнул Закхейм. – Ладно, – сказала Франсин. – Но мы должны применить к этим инопланетянам какие-нибудь случайные стимуляторы. Почему бы не привести певицу из ночного клуба? Или циркового зазывалу? Или фокусника? Или… – Мы уже пробовали с полноценным шизофреником, – сказал Горе. Закхейм фыркнул. – И получили именно то, чего заслуживает подобная тактика: этот ваш шизофреник просидел целый час, просто играя с собственными пальцами! – Меня заинтриговала идея использовать артистов развлекательного жанра, – сказал Охаси. – Возможно, танцоров из театра Но. – Он кивнул. – Я никогда об этом не думал. Но искусство, в конце концов, форма коммуникации. – Равно как и кваканье лягушки на болоте, – сказал Закхейм. – Ты когда-нибудь слышал об удивительной лягушке? – спросила Франсин. – Это одна из твоих странных шуток? – уточнил Закхейм. – Конечно же, нет. Удивительная лягушка существует на самом деле. Она обитает на острове Тринидад. Это очень маленькая лягушка, но у нее на лапке пять пальцев, включая противопоставленный большой палец, и она… – Прямо как у наших гостей, – сказал Закхейм. – Да. И она пользуется лапой так же, как мы: хватает вещи, берет еду, кладет себе в рот… – Делает бомбы? – спросил Закхейм. Франсин пожала плечами и отвернулась. Она почувствовала себя уязвленной. – Мои люди считают, что действия инопланетян – это замысловатый трюк, – сказал Закхейм. – Мы думаем, они тянут время, а между тем втайне изучают нас, готовясь к вторжению! – И что? – спросил Горе, пожав узкими плечами в типично галльской манере, как будто говоря: «Даже если это правда, что мы можем с этим поделать?» Франсин повернулась к Охаси. – Какая у твоей команды сейчас любимая теория? – В ее голосе слышалась горечь, но ей никак не удавалось смягчить тон. – Мы действуем согласно предположению, что это язык односложных корней, вроде китайского, – ответил Охаси. – Но как же гармония гласных? – возразил Горе. – Это ведь значит, что одни и те же гласные повторяются в однотипных словах. Охаси поправил очки. – Кто знает? – сказал он. – Гласные переднего и заднего рядов нередко встречаются, но… Он пожал плечами и покачал головой. – Что там у группы, которая занимается историческими аналогиями? – спросил Горе. – Ты собирался узнать, Охаси. – Они действуют на основе предположения, что все примитивные звуки – согласные с нефиксированными гласными… как топот в танцах, знаете? Их нынешняя теория заключается в том, что инопланетяне – миссионеры, а их язык – это язык религии. – Каковы результаты? – спросил Закхейм. – Результатов нет. Закхейм кивнул. – Чего и следовало ожидать. – Он бросил взгляд в сторону Франсин. – Я прошу прощения у миссис доктор Миллар. Она с изумлением подняла глаза, отвлекшись от мечтательных размышлений о связи галактического языка с танцами. – У меня? Ради всего святого, почему? – Сегодня я вел себя несдержанно, – сказал Закхейм и покосился на свои наручные часы. – Мне очень жаль. Меня беспокоит другая встреча. – Он тяжело поднялся со стула, подхватил портфель. – И мне пора идти. Ты меня прощаешь? – Конечно, Зак. Его широкое лицо озарила улыбка. – Хорошо! Горе тоже встал. – Я немного прогуляюсь с тобой, Зак. После их ухода Франсин и Охаси немного посидели в тишине. – Что дают нам эти встречи? – спросила она. – Кто знает, как сложатся вместе важные фрагменты мозаики? – ответил Охаси. – Главное, что мы делаем что-то иначе. Она вздохнула. – Наверное. Охаси снял очки, отчего стал вдруг выглядеть беззащитным. – Ты знала, что Зак записывал нашу встречу? – спросил он, снова надевая очки. Франсин уставилась на него. – Откуда ты знаешь? Охаси постучал пальцем по портфелю. – У меня тут устройство, которое определяет подобные вещи. Она подавила краткую вспышку гнева. – Что ж, разве это имеет какое-либо значение, Хико? – Может, и нет. – Охаси сделал глубокий, ровный вдох. – Я не все рассказал про буддийского монаха. – Да? И о чем же ты умолчал? – Он предрекает нам всем неудачи – истребление человечества как вида. Он очень старый и очень циничный, хоть и монах. Он считает, это хорошо, что борьбе человечества приходит конец. Франсин охватила ярость и внезапная решимость. – Мне все равно! Мне наплевать, что думают остальные! Я знаю, что… – Она заставила себя замолчать и прикрыла руками глаза. – Ты сегодня сама не своя, – заметил Охаси. – Тебя, видимо, разбередили разговоры о погибшем муже? – Да. Я… – Она сглотнула и прошептала: – Вчера ночью мне приснился Боб. Мы танцевали, и он пытался что-то сказать мне об этой задаче, только я его не слышала. Стоило ему заговорить, как музыка становилась громче и заглушала его слова. В помещении повисла тишина. Через некоторое время Охаси проговорил: – Бессознательный разум иногда находит странные способы сообщить нам правильные ответы. Возможно, нам следует повнимательнее рассмотреть идею с танцами. – О Хико! Ты мне поможешь? – Почту за честь, – сказал он. * * * В полутьме проекционной стояла тишина. Франсин откинулась на спинку стула и посмотрела на штатив, возле которого трудился Охаси. Он вышел, чтобы принести фильмы о восточных ритуальных танцах, которые только что привезли самолетом из Лос-Анджелеса. Его пальто все еще висело на спинке стула, в пепельнице на рабочем столе дымилась трубка. Вокруг двух стульев лежали кипы нескончаемых исследовательских материалов, просмотренных за четыре дня: тетради, коробки с кинопленкой, ящики с фотографиями, справочники. |