Онлайн книга «Машина бытия»
– Измените цвет флоутера, – сказал Никки. – Уберите оранжевую краску. – Зачем? – Потому что именно поэтому они идентифицируют аэростат как угрозу. – Я не стану спрашивать, как ты до этого додумался, – сказал Рут. – Не думаю, что у меня есть время разбираться в форме каждого вопроса. – В его голосе отчетливо звучала расчетливая насмешка, но Никки проигнорировал ее. Это была часть игры Рута. Он играл по таким правилам. «Для начала надо выучить язык Рута, – подумал Никки. Он еще раз напрягся: где он слышал этот мужской голос? Он никак не мог этого понять. – Почему я не могу вспомнить?» – Следующий вылет запланирован на рассвете, – сказала Там и посмотрела на Рута. – Ты хочешь сказать, что готов перекрасить флоутер? – Конечно! Никки прав. Именно для этого мы и взяли его сюда. Она посмотрела на часы, укрепленные на консоли. – Но рассвет… – Техники будут работать всю ночь, – сказал Рут. – Помоги Никки вернуться в комнату. У него был сегодня трудный день. В словах Рута не было заботы, но лишь решение. Никки сделал то, что от него требовалось, а теперь он только мешает. Там тоже почувствовала это. Первое, что она сказала, когда они вошли в комнату Никки, было: – Не обижайся на Тома. Единственное, ради чего он живет, – это проект. «Теперь он снова стал Томом, – подумал Никки. – Но в глаза она его так никогда не называет». Он сел на кровать, откинулся на стену и закрыл глаза. Как же хороша эта кровать. Звонкий щелчок заставил его открыть глаза. Там выдвинула из стены складной стул и села напротив Никки. Их колени почти соприкасались. – До рассвета уже недолго, – сказал он. Она тряхнула головой, как будто его слова были докучливыми насекомыми, от которых следовало просто отмахнуться. – Дай я посмотрю твои руки. Он протянул к ней руки, и она осмотрела кожу под наклейкой. – Заживление достаточное. Надо снять наклейку. Он кивнул. Она аккуратно сняла пластырь. Какие мягкие у нее движения, как нежно и осмотрительно она это делает. Его приятно удивило ее напряженное внимание. – Твоя мать, – заговорила она, не поднимая головы от пластыря. – Я просмотрела ее архив, пока ты был без сознания. «Почему мне вдруг стало холодно?» – подумал он. Она посмотрела на него, потом снова занялась наклейкой. От рук исходил слабый запах лечебных мазей. – Почему твоим учителем на Корабле, когда ты был маленьким, стала твоя мать? – Она попросила об этом Корабль, и Он дал согласие. – Чему она тебя учила? – Многим вещам. Например, тому, как очищать свои ум и сознание. Ум плохо работает, если сознание захламлено и находится в смятении. Его заклинивает… его пожирают вопросы и отвлечения. Она бросила последний кусок пластыря в мусоропровод, но продолжала держать его за руки. – Как же ты очищаешь сознание? – Я выбрасываю из него все вещи, одну за другой, а потом сосредотачиваюсь на последней, затем отбрасываю и ее и начинаю думать о пустоте, которая после этого остается. Таким образом, я не измышляю себе вещи, я их просто знаю. – Ты хочешь сказать, что после всех твоих вопросов, после анализа наших данных, всей информации ты опираешься исключительно на интуицию? Он улыбнулся ее очевидному удивлению. Какие теплые и ласковые у нее руки, как истинны ее любовь и забота! – Не совсем так. Я просто даю своему подсознанию принимать участие в принятии решений. Факты, записи, книги – все они служат естественным источником обучения. – Но есть и множество малозаметных, скрытых данных, которые мы получаем на входе. – Эти данные бомбардируют нас непрерывно, но мы по большей части их игнорируем, отфильтровываем. – Как говорит Том, «мыслящее существо выбирает, на что ему смотреть». – Это сказал Рут, а не Том, – возразил Никки. – Что? – Она резко отдернула руки, словно Никки причинил ей боль. – Он сказал это во флоутере. Там он Рут. Вы никогда не называете его Томом в глаза. Она приложила руку к щеке. Кожа осталась белой и прозрачной, кровоток в месте давления не изменился. – В самом деле? Интересно, почему я это делаю? – Потому что он у вас одновременно находится в двух хранилищах – в сознательном и бессознательном. Она внимательно посмотрела ему в глаза: – Ты так легко это делаешь. Этому тебя научила мать? – Корабль и мать. – Кто-нибудь еще может так, как ты? – Это способны делать почти все, но на самом деле не делает почти никто. – Ты научишь меня? – Этому невозможно научить, этому человек может научиться только сам. – Но твоя мать… – Она часто говорила мне об этом, и ее рассказы были чудесными. Она задавала мне упражнения на мышление, чтобы я развлекался ими, и это было очень похоже на игру, в которую я играл с Кораблем. – Ты задавал вопросы, а она отвечала? – Иногда она предлагала мне вопросы. Если я принимал вопрос и задавал его, то она могла не отвечать. Когда же она отвечала, то это было или «да», или «нет», или молчание. – Молчание тоже считалось ответом? – Иногда. Иногда же она могла ответить вопросом на вопрос. Если даже она что-то высказывала, это могло и не считаться ответом. Она откинулась на спинку стула, обдумывая услышанное, закрыв глаза и расслабившись. Никки не двигался, молча наблюдая за Там. Там прислушалась к медленному ритму дыхания Никки. Она одну за другой расслабила все мышцы и почувствовала, как ее покидает напряжение, как перестают ныть руки и ноги. Ее дыхание мало-помалу совпало по ритму с дыханием Никки. Ей становилось все легче и легче; постепенно уходило все. Тело, воспоминания, потом рассыпалась мысль и о себе, и она, освобожденная от груза, поплыла по длинному коридору в теплых волнах, а в конце коридора виднелось ярко-красное пятно, и это был новый цвет, цвет Арго. – Я вижу, – прошептала она, и все мысли о себе окончательно испарились из ее сознания. – Там! Там? Она пришла в себя от его голоса – тихого, но настойчивого, и от ощущения его руки на своем плече. – Я не хотел вас будить, но, если мы на рассвете отправимся к цветам… Она потянулась и вдруг заметила в его взгляде восхищение. Он восхищался ею как женщиной. Красивой женщиной. Она потянулась еще сильнее. |