Онлайн книга «Позывной «Крест»»
2 — Эти люди готовы молиться на тебя за то, что ты спас монахиню! — восторженно произнесла Светлана, глядя в окно. У отеля «Маалюля» уже собралась толпа, бурно обсуждавшая утреннее происшествие у гостиницы. — Не сотвори себе кумира окромя Господа Нашего, сестра! — заунывным церковным голосом произнес Виктор. — Так! Инок Ермолай! Ты, кажется, совсем распоясался! — обернувшись, нарочито строго прикрикнула на него по уши влюбленная Светлана. — Что за это сделать с тобой, инок Ермолай? Она стала тихо подкрадываться к Виктору. Он же невозмутимо перебирал свои вещи. — Покрый нас от всякого зла честным твоим омофором, — процитировал «Царице моя преблагая» Лавров, затем вдруг сказал абсолютно серьезно: — Выбираться нам отсюда надо. Убьют нас… Эти слова подействовали на девушку как ушат холодной воды. Она замерла на месте. — А как же длань Иоанна Крестителя? Ты забыл о нашей миссии. Виктор обернулся к Светлане и посмотрел ей прямо в глаза: — Ты ее хоть раз видела, ту длань? Как она выглядит? — Ну-у-у… — растерянно протянула Светлана. — Вот и я о том же. Нас послали за каким-то хреном! В никуда и ни к кому. Понимаешь? И я, дурак, повелся. Как студент-первокурсник. — Но отец Лука сказал, вернее, написал, что это сделали мандеи… — Мало ли, что написал отец Лука. У него есть доказательства? — рассердился Виктор. — Я с таким же успехом могу сказать, что это сделали нанайцы. Поехали на Дальний Восток? Может быть, эта длань у нанайцев? — Что за истерика, брат Ермолай? — взъярилась Светлана, сверкнув глазами. — Мы прибыли сюда с великой миссией! Вернуть длань христианскому миру. — Хорошо! — успокоился Виктор. — Что ты предлагаешь? У тебя есть план? — Я предлагаю? А ты здесь для чего нужен? Ты же расследователь! — Хорошенькое дело! — передразнил Виктор. — Принеси нам длань, брат Ермолай, только мы не знаем, где она, и не знаем, как она выглядит. Понятия не имеем, кто ее видел в последний раз и существовала ли она на самом деле… — Она была и есть! И отцу Луке я верю. Не кощунствуй! И… у меня уже есть план. — Какой, если не секрет? — поинтересовался Лавров. — Пойти к лидеру «Ан-Нусры», поздравить его с победой и преподнести какой-нибудь дар. Как это принято на Ближнем Востоке. — С чего это вдруг? — С того, что мы сразу же попадем под его покровительство, и нам будет легче достичь своей цели. — Отличный план! Глупее не придумаешь! — Это почему? — обиделась Светлана и покраснела до ушей. — Деточка, это тебе не звездная европейская тусовка! Мы для них иноверцы, а значит — неверные, а значит — враги. Им наплевать на твои дары. Лучшим подарком для их лидера будет, если ты сама себе отрежешь голову и принесешь ее на подносе. — Ты очень плохого мнения о мусульманах. — Я очень плохого мнения не о мусульманах, а о бандитах, которые прикрываются исламом, — не сдавался журналист. — Под их влияние попадают простые честные люди и становятся в лучшем случае бандитами, а в худшем — шахидами-смертниками. — Делай как знаешь! — не стала спорить Светлана. — Сделаю, как знаю, — ответил Виктор. На том и закончили. * * * Лавров уже третий час пытался выбраться из Маалюли. Один… Без Светланы. Она осталась в отеле с твердым намерением действовать в одиночку. «Эмансипированная дура! — злился журналист. — Связался на свою голову. Теперь отвечай за нее. Подожди, Лавров. А почему ты должен отвечать за нее? Она не ребенок». Опять включилась старая привычка Виктора мысленно беседовать с самим собой. Один Лавров был прагматик, преследующий цель, второй Лавров — циник и критик самого себя. В результате таких бесед Виктор часто приходил к единственно верному решению. — Нет, подожди, дружище. Ты же с ней спал, — отвечал Виктору второй Лавров. — Это уже к чему-то да обязывает. — К чему? — Ну, тебе лучше знать. — А ты типа не спал? — съязвил первый Виктор. — Вот я-то как раз и спал, — ответил циник, — а ты занимался любовью. И поэтому сейчас коришь себя за то, что с ней не остался. — Нет, она сама, дура, осталась! — Хе-хе, — иронизировал критик Лавров, — опять ищешь себе оправдание? — Да заткнись уже! — отвечал первый Виктор второму. Размышляя таким образом, он прятался между строений, внимательно наблюдал за постами «Ан-Нусры» на окраине города. Машины, выезжающие из Маалюли, досматривались полностью. Караваны — только по счету верблюдов, и то не каждый раз. Покидать город в открытую, пешком было равносильно смерти. Если даже удалось бы просочиться сквозь блокпост, идти по пустынной местности одному, на своих двоих, да еще в воюющей стране — не вариант. До Дамаска было пятьдесят пять километров. В декабре ночью не холодно — не замерзнешь, но можно или встретить какой-нибудь отряд моджахедов, или нарваться на мину. Из всех возможных вариантов Виктор выбрал наиболее экзотический. Он долго наблюдал за несколькими мужчинами, которые заканчивали грузить караван у какого-то склада на окраине города. — Муталиб, может быть, не стоит идти в ночь? — спрашивал один караванщик другого. — Может, и не стоит, но нужно, — отвечал Муталиб. — Время — деньги. Эти специи стоят дорого. Собирай людей, пойдем расплачиваться. Как только все сирийцы вошли во двор, Виктор выбрался из-под своего укрытия — мостика через небольшой арык, подбежал к ближайшему верблюду и открыл большую корзину на его спине. В ней были мешки с какими-то злаками и специями. «Ну, да простят меня свободные торгаши Дамаска», — подумал журналист и принялся поспешно выбрасывать груз из корзины в арык. Груженый верблюд спокойно везет по пустыне на спине половину своего веса — не меньше трехсот килограммов груза. Виктор весил чуть больше сотни. — Не серчай, старина, — вполголоса обратился к дромадеру Лавров, забираясь в корзину через спину жующего гиганта. — Я вешу меньше, чем было в этой корзине. Он залез как раз вовремя и успел прикрыть себя плетеной крышкой. — А тут у тебя что? — услышал Виктор фразу, почему-то на ломаном английском, и кто-то постучал пальцем по плетеной крышке, которую он держал над головой. Сердце ушло в пятки. — Имбирь, мускатный орех, чечевица, — был ответ, и почему-то тоже на ломаном английском. Не прошло и пяти минут, как караван начал движение. «Ну, теперь главное — не уснуть, — с облегчением вздохнул Виктор. — А то еще, чего доброго, храпом выдам себя…» |