Онлайн книга «Свет между нами»
– Осталось только перейти улицу. – Парк перед нами? – Да. – Опиши его. – Описать?.. – Шарлотта, я оглушен звуками, – выдохнул Ной. – Скажи, что ты видишь. – О, ладно. Я вижу… стену. Сероватую стену, обросшую сверху вьюнами. Скамейку. За стеной мощеная дорожка. Она видна отсюда. Нам как раз туда. Ной кивнул и сделал глубокий вдох. – Хорошо. Идем. Мы подождали на перекрестке нужного сигнала светофора. По дороге мчали лихачи и громыхали сигналящие грузовики. Наконец загорелся зеленый свет для пешеходов, но без каких-либо звуков для незрячих вроде чириканья птиц. Каким образом, интересно, слепой человек пересечет эту улицу без посторонней помощи? Наверное, у большинства слепых такая помощь есть. Собака-поводырь, например, или трость, которой они все же пользуются. В парке я сразу подвела Ноя к скамейке, и он рухнул на нее, отцепив пальцы от моей руки. – Напомни мне еще раз, что хорошего для меня в такой прогулке? – Ты прекрасно справился. Гордись собой. – Гордиться чем? Тем, что не обделался за эти пятнадцать минут? – Когда ты в последний раз был на улице? Сколько месяцев назад? – В реабилитационном центре, – фыркнул со смехом Ной, но от меня не укрылось, что за смешком он постарался скрыть вздох облегчения от того, что наконец сидит. – Меня там постоянно таскали туда-сюда, пытаясь научить быть слепым. – А ты не хочешь этому учиться? – Нет. – Почему? – Потому что это будет означать конец игре. Я проиграл. – Не понимаю, – нахмурилась я. – Неважно. Ной сделал несколько успокаивающих вдохов, затем сунул руки в карманы спортивных штанов, откинулся на спинку и раздвинул согнутые в коленях ноги. Будь мы в метро, он бы занял два места. Меня такой позой не обманешь. Ной отчаянно старался выглядеть непринужденно, но был напряжен. – Расскажи о себе. Удивленно моргнув, я не сдержала смешка. – Умеешь ты поддержать разговор. Тебе рассказать, откуда я родом и все такое? – И все такое, – кивнул он. – Это не очень интересно… – Не принижай себя. Жизнь любого человека в какой-то мере занимательна. – Возможно, и так, но в моей жизни пока мало что происходило. Не сравнить с твоей и тем, где ты только не побывал. Я хотела сделать комплимент, а не сыпать соль на рану, но Ной все равно поморщился. – Где только не побывал? Ты это не о тихоокеанском дне? Это была моя самая последняя и примечательная экскурсия, но, может, не будем о ней? – Я не… – Да, да, знаю, – отмахнулся Ной. – Это я завел об этом речь, а не ты. Откуда ты родом? – Из Монтаны, Бозмена. Я переехала сюда в восемнадцать. – Монтана. Край большого неба. – Ты там был? – Нет. Мне не хватает его. – Чего? – Большого неба. Я навсегда упустил возможность увидеть его и… – он покачал головой. – Не будем об этом. Разговор о тебе, а не обо мне. Я развернулась к нему, сложив руки на груди. – После нашей недавней беседы за завтраком я не горю желанием изливать тебе душу. – И я тебя в этом не виню, – Ной повернул ко мне лицо. – Клянусь вести себя прилично. «Вот тебе крест», «чтоб мне помереть», готов выколоть свои гребанные глаза, если осмелюсь. Ой, прошу прощения за мой французский. Мои никчемные глаза. – Я не привыкла говорить о себе, – поерзала я на скамейке. – Ты меня не удивила. – Кто-то сказал бы, что это положительная черта характера. – Другие же подметили, что мы состаримся и умрем, ожидая, когда ты наконец поделишься со мной основными вехами своей не-очень-интересной жизни. – Ладно, ладно. Ты тот еще ворчун, – рассмеялась я. – Эм… я приехала сюда учиться в Джульярде. – Нет, нет, постой. Не надо этого волшебного – пуф! – и ты уже в Джульярде. Вернемся назад. Сколько лет ты играешь на скрипке? – О… с детства. С тех пор как себя помню. – Почему? Родители заставили? Водили тебя на уроки музыки в надежде заполучить гения? – Как раз наоборот. Я сама отчаянно жаждала играть. Ной кивнул, его жесткие черты лица смягчились, словно ему пришелся по вкусу мой ответ. – Что тебя вдохновило? – Увидела концерт по телевизору. Мне было, наверное, около четырех лет. Это было выступление женщины, солистки. Не знаю, кто это был, но я слушала ее как… завороженная. Я мысленно вернулась в тот день много лет назад. Воображение нарисовало старый телевизор, еще без плоского экрана, и нашу гостиную: теплую, коричневую, пахнущую кленовым деревом и сушеными апельсинами. – Я будто видела будущую версию себя и заявила родителям, что хочу играть так же, как она. Стоя, в то время как остальные скрипачи сидят. И мне хотелось этого не ради похвал. Ни тогда, ни сейчас. Я играю вовсе не ради этого. Тогда я еще не знала, что такое концерт и что такое опера, но уже понимала, что эта солистка взывала своей игрой к самому композитору. Ее музыка была душой исполняемого произведения, и я… хотела быть такой, как она, – я покачала головой при воспоминании об этом, подавленная тоской, заполнившей мое сердце. – Так все и началось. Ной несколько секунд молчал, затем произнес: – И ты была хороша. Больше, чем хороша. – Полагаю, что да. Оказалось, у меня есть способности. – Ты хотела сказать талант. – Да, наверное, это более подходящее слово. Но родители хотели, чтобы у меня была нормальная жизнь, учеба в школе, обычные друзья. Поэтому я брала уроки и играла в местных оркестрах, а не в больших концертных залах и студиях звукозаписи. – Ты обижаешься на родителей? Могла бы давно стать звездой. – Нет, я благодарна им. Я не хотела уезжать из Монтаны и разлучаться с родителями или… Крисом. Думала, музыка всегда будет со мной, поэтому спокойно ждала своего часа. В Джульярде мне дали частичную стипендию, но последний год обучения дался мне очень тяжело. – Твой брат, – тихо сказал Ной. – Да. Но еще мой парень. Наши с ним отношения закончились сразу же после смерти Криса, и я… – я зябко потерла руки. – Мне было плохо после этого. – Этот парень, он с тобой порвал или ты с ним? – Он со мной. Ной сел прямо, положив руку на спинку скамейки за моими плечами. – Ты, черт возьми, шутишь? |