Онлайн книга «Безумство Мазарини»
— Этот Симон Казанова слегка задается и упрям как осел, зато далеко не глуп… И довольно красивый парень. Знаешь, Колен, я думаю, что он спас тебе жизнь. Я промямлил какие-то невнятные слова благодарности, но роковая секретарша уже повернулась ко мне спиной и прижала к уху мобильник. — Сзади вид лучше, тебе не кажется? — заметил Арман. Я не ответил. Мне хотелось помолчать. Побыть одному. — Колен! Я узнал монотонный голос отца Дюваля и обернулся. Никогда не видел у него такого красного лица. В одной руке он держал пыльный бокал, который, несомненно, отыскал в старом посудном шкафу на ферме, в другой — бутылку. Сангвинарии — остров Морнезе — 1914. Священник с ловкостью профессионального сомелье крутил вино в бокале. — Колен, я не смог отказать себе в удовольствии и откупорил одну бутылку. У меня не было сил отвечать. — И как? — спросил Арман. — Ну, лучше бы его попробовать несколькими годами раньше. Восемьдесят пять лет хранения многовато даже для особенных вин. Не помешало бы регулярно менять пробку. И надо бы дать ему отстояться… — Протухло? — встревожился Арман. Отец Дюваль отпил глоток, подержал вино во рту, потом ответил, взвешивая каждое слово: — И месяца не прошло с тех пор, как я пил «Шато Кос д’Эстурнель», одно из лучших вин восемьдесят шестого года. Сто пятьдесят евро бутылка. Как минимум. И могу вам сказать, что то вино — кислятина в сравнении с этим. Мади восхищенно присвистнула. Отец Дюваль наклонился ко мне: — Мазарини был прав, Колен, это исключительное вино. Все дело в особенной почве виноградника, такая встречается лишь в нескольких уголках Франции. Старый, забытый всеми виноградник. Твой отец заново его открыл. Если решишь снова возделывать эту землю, возродить виноградник, то слава и богатство, мальчик мой, тебе обеспечены! Я кивал, толком не понимая, что отвечать, и чувствуя себя дурак дураком. Мади улыбалась. Мне нравилась ее улыбка. — Спасибо всем. Спасибо. Можно я побуду один? С этим я и направился по склону небольшого поля. Я еще раньше приметил этот холм с кривым, старым, засохшим деревом на вершине и теперь опустился на траву, прислонился к теплому стволу. Трава была мокрая, но какое это имело значение. Как я и предполагал, с возвышения открывался великолепный вид на темное море, на маяк, на черные скалы юго-восточного берега. Было слышно, как волны разбиваются о камни. Я закрыл глаза. И снова открыл. Я, наверное, ненадолго уснул. Мне было хорошо. Шум волн. Бескрайнее море. Горизонт вдали окрасился сиреневым. Волны замерцали. Уже восходит солнце. А теперь — новый день, новая жизнь. Мне еще надо прочесть прощальное письмо отца, то, что он оставил у нотариуса. Полицейские отдадут его мне, когда найдут. Письмо с обвинениями. Но теперь это может подождать. Мне было хорошо. Я должен был приехать сюда, пройти по обломкам моего детства. Принять смерть моих родителей. Я сирота. Я наконец простился с ними. У меня ушло на это десять лет. Отец погиб. Мама была права. Ее пророчество после стольких лет исполнилось. Когда-нибудь ты встретишься с папой. Мы с ним не увиделись. Но встретились. |